Книга Покемон. Реальный мир - Fiks

Огромная сила, и не менее огромная ответственность. Лига наложила такое количество правил и запретов, что единственным относительно вольным применением этой технологии стало воссоздание вымерших покемонов из их окаменелостей. Найти такую — редкость. И конечно, у меня она была. Точнее, она была у Мисти.

Вообще, когда-то эту технологию пытались применить в мирное русло, вывести ее в массы… Но большинство направлений провалилось. Органы, созданные ими, попросту не подходили людям, даже если создавались из клеток конкретного организма. Отторжение. С покемонами происходило тоже самое. Ирония в том, что они действительно создавали жизнь из, фактически, ничего, но применить это знание на практике оказалось затруднительно. Они могли сделать клона любого человека, создать легендарного покемона, оживить доисторического монстра… И всё это показалось Лиге слишком опасным. Могу понять Чарльза: когда на твоей земле и без того бушует неизвестный, но безумно сильный монстр, давать добро на создание еще одного — не самый умный шаг.

Конечно, не было такого, что любой человек мог притащить любой камень с улицы, и потребовать восстановить из него покемона… Каждый образец принимался лишь после тщательного осмотра, выявления его возраста и определения хотя бы примерного размера исходного монстра. Бывали случаи, когда процесс воссоздания прерывали на первом же этапе — после создания скелета. Опять же, когда вместо ожидаемого джиглипаффа, или кого-то подобного, получается кто-то вроде гаярдоса, продолжать воссоздание нет никакого смысла. И хорошо, что у нас одна из очевидных, разрешенных окаменелостей.

Мы пересекли пролив, проехали меж негустого леса, и пред нами предстал сам комплекс. Огромная площадка, усеянная густым газоном и украшенная большим водоемом. В западной ее части виднелись жилые многоэтажные дома — скорее всего корпуса для сотрудников. В восточной — парковка. Ближе к центру расположилась крупная бетонированная площадка, к которой вели такие же бетонные дорожки, а на ней нашел пристанище одинокий фонтанчик. Главное же — само здание… Огромный стеклянный шар с меридианными ребрами жёсткости по всей его поверхности. Внутри виднелась зелень. Очень много зелени. Будто кто-то уронил большой стеклянный глобус, и тот наполовину погрузился в землю. Вокруг центрального купола вихрились полосы дополнительных зданий, создавая собой спиральные оборочки, а внутри них виделись снующие туда-сюда люди. Лаборатории с кучей оборудования, брифинговые с меловыми досками и проекторами, комнаты отдыха…

На территорию мы въехали без проблем, заняв место на парковке для персонала. Да и не огорожено тут ничего — заезжай кто хочешь. Правда, пришлось показать покедексы охране, ибо какие-никакие, а патрули здесь ходили. Как полагается, с нелетальными электро-дубинами на поясе и гроулитом неподалеку. А также с покеболами под рукой — скорее всего магнемайты. Любимы они полицейскими: за возможность полета, за комплект обезвреживающих навыков, за наличие сигнальных средств… Полный набор.

— Вот мы и на месте.

Широкие стеклянные двери раскрылись, впуская нас в ближайшую к «телу» купола секцию. Просторное фойе, без мебели, но с большим количеством растений. По дальней стенке шло несколько дверей, одна из которых, стеклянная, вела к зеленым зарослям купола. Казалось, что нас ждали — невысокий, ростом пониже Мисти, старичок в сопровождении кучи молодых людей подросткового возраста. Все как один в лабораторных халатах, но лишь на стариковской груди красовался бейдж.

— О! Как повезло! Здравствуйте-здравствуйте! Надеюсь, вы к нам на репарацию?

— Ну… — задумался я, — Если это значит, что мы дадим вам окаменелость, а вы нам — покемона, то да. Мы на репарацию.

— Нет-нет, — улыбнулся старик, — то, что вы описали — государственная репарация для высших чинов Лиги. Нам не поступало запросов, а значит вы хотите провести частную репарацию. Это тоже самое, но за деньги.

— Принимается, — последние миссии были оплачены сполна, да и за прошлые мне пришли деньги, так что нынче я не бедствовал.

— Чудно-чудно! Сначала нужно убедиться, что вы являетесь действующими агентами. Прошу! — он махнул рукой на кабинет за своей спиной. На табличке виднелась надпись: приемная, — Вам там всё объяснят.

Мы обошли группу, замерев у двери, а убеленный сединами старик продолжил вещать пред благодатной публикой из студентов.

— Итак, будущие светила науки. Сегодня вам повезло — вы сможете наглядно полюбоваться на процесс репарации: от молекулярного расщепа до синтеза тканей. А если наши уважаемые клиенты принесли с собой достаточно материала, то, возможно, я даже позволю кому-нибудь из вас поучаствовать, — взгляд старичка уперся в молодую шатенку, и не было в той группе студентов, кто не посмотрел бы на нее с завистью, — А счастливчика мы выберем… по результатам последней лабораторной, пожалуй, — лицо старика растянулось в еще более довольной улыбке, в то время как шатенка, казалось, глотнула чистого лимонного сока.

— Профессор Ублейк! Это нечестно… — воскликнула та, но дальнейшее представление осталось за дверью. Конечно, появись у меня желание, и такая преграда не станет помехой для слуха, но ведь не только пожилой профессор с группой студентов есть в этом здании. Боюсь, начни я прислушиваться, как сенсорный шок вновь станет верным моим спутником и другом.

Приемная. Светлый кабинет с парой удобных кресел — для посетителей, разделенный на две части стеклянной стенкой. В одной, где мы и оказались, вся обстановка так и гласила: тут ведут переговоры. Деревянный пол, бежевые стены, диваны и кофейный столик. Стол для сотрудника, с канцелярией на нем. В другой — как раз за рабочим местом, вырисовывалось что-то вроде медкабинета. Белые или светло-голубые тона, высокий металлический стол с мощным источником света над ним, дополнительные поверхности для различных инструментов, шкафчики с реагентами и прочие мелочи. Чем-то походило на операционную в хирургии.

А за столом, откинувшись на кресле и устало потягивая кофеек, несмотря на близящуюся середину дня, сидело знакомое мне лицо — как-то по-другому охарактеризовать его не выходило. Растрепанные каштановые волосы, мятый лабораторный халат, огромные кустистые брови и глубокие мешки под глазами, что более не скрывались за очками. Окуляры, кстати, лежали на столе, и имели они всё те же толстенные линзы.

— Сеймур? — окликнул я парня, и тут же пожалел о поспешности сего действа.

Лаборант подавился, закашлялся, едва не упал со стула, подспудно залив лоснящийся белизной халат содержимым своей кружки и в испуге вытаращил на меня глаза.

— Я не спал! Простите! — панически начал он, отставив кружку в сторону и подхватывая очки, — А? Ой… Посетители… Прошу прощения, я не ожидал кого-то столь рано! — затараторил он, забыв и о кружке, и