— Итак, чем займемся первым делом?
— Химерой, — ответил Мак. Он обернулся к доктору Броку. — Готовы?
Доктор кивнул и, потянув за собой Саймона, направился к лазу в проволочной ограде. Через минуту они скрылись за ней. За своим посредником последовали три существа: лев — величественный рыжевато-коричневый великан с черной гривой; коза, размерами не уступающая льву, и скользкая змея, которая вытянулась по меньшей мере на двадцать метров, чтобы проползти через отверстие. Доктор Брок сказал Саймону какие-то напутственные слова. Тот кивнул, сделал пять шагов вперед. Три существа выстроились вокруг него: змея охраняющими кольцами свилась вокруг его ног, лев встал по правое плечо, а коза — слева. Химера остановилась и издала грозный рык. Кто это посмел посягнуть на ее территорию? Никто из четверки друзей не дрогнул, хотя Кол не удержался и зажал ладонями уши, услышав оглушительный, ненавистный рев существа. Саймон закрыл глаза — последнее, что хотел бы сделать Кол, находись он на расстоянии прыжка от Химеры, — и поднял руки, прикоснувшись к шелковистой шерсти козы и жесткой шкуре льва. Змея коснулась раздвоенным языком его ног. Затем Саймон медленно убрал правую руку и вытянул ее прямо в сторону Химеры.
Вздрогнув, как от удара, Химера отпрянула назад и сердито завыла. Попытка вступить с ней в контакт, казалось, внесла в ее разум еще больше безумия. Вне себя от страха за жизнь Саймона, Кол смотрел, как Химера в судорогах трясет своей львиной головой, бьет хвостом-змеей и высекает копытами, как кремнем, искры из асфальта. Отчаявшись заглушить голоса, которые теперь звучали у нее в голове, и призывая к повиновению, Химера прыгнула на Саймона, пытаясь силой заставить замолчать источник своих страданий. Быстрее молнии немейский лев метнулся наперерез, сбил существо с ног и, положив ему на грудь огромные передние лапы, прижал к земле. В тот же миг огромная змея скользнула вперед и быстро обхватила хвост Химеры, пока венчавшая его змея не успела вонзить клыки во льва. Вступив в схватку вслед за ними, амалфейская коза галопом промчалась вперед и наступила на отбивающиеся, брыкающиеся копыта Химеры. Теперь, когда существо было обездвижено, Саймон спокойно подошел к голове чудовища.
— Помни про ее огонь! — выдохнул Кол, не сводя с них глаз, потрясенный отвагой Саймона.
Но Саймона не пугало то, что он может в ответ получить струю огня: он чувствовал, как никто другой, перемену в существе, чьим посредником и являлся. Оно признало превосходство в силе царя львов; хвост был обхвачен братскими объятиями гораздо большей змеи; даже козел перестал истерично брыкаться, осознав, что ни бегство, ни сопротивление ему не помогут.
— Спокойно, — приказал Саймон, кладя руку на гриву Химеры и поглаживая ее. Химера задрожала. Даже с того места, где стоял Кол, был слышен низкий рокот, исходящий из ее глотки: она мурлыкала. Саймон встал и кивнул Маку.
— Хорошо, — сказал Мак и, пригнув голову, пролез через лаз. По этому сигналу за ним последовали остальные. — Теперь на борьбу с пожаром.
Каллерво оставил Джорджа Брюэра наедине с внучатой племянницей, выйдя посмотреть, как разгорается устроенный им пожар. Пожарные мало чем могли помешать стихии. Каждый раз, когда им казалось, что они взяли пламя под контроль, в совершенно другой части завода вспыхивал новый пожар. Огонь уже достиг столовой для рабочих, да и само здание было в огне.
— Он великолепен, правда? — сказал Джордж Брюэр, любуясь тем, как огромный медведь вразвалку уходит в ночь. Он повернулся и сел на пол рядом с Конни, с кряхтеньем согнув свои старческие суставы. — Знаешь, я ведь этого не понимал. Я не понимал, каков он на самом деле, когда я атаковал его.
Конни не хотела выслушивать дифирамбы Каллерво. Она еще не оправилась от потрясения при виде того, что покойник вернулся к жизни.
— А зачем вы позволили всем думать, что вы погибли? Почему не вернулись домой?
— Я хотел поначалу, — сказал Джордж, глядя на мелькающее за окнами пламя; его лицо омрачила тень воспоминаний о первых годах на службе у Каллерво. — Но потом увидел, что его путь гораздо лучше. Он думал, что вскоре можешь появиться ты.
— Что? Откуда ему было знать? — Она обхватила руками колени и положила на них голову; ей хотелось оказаться сейчас где угодно, но только не здесь.
— Глаза, моя милая, — знак, отмечающий семьи, в которых рождаются Универсалы. У всех вас глаза разных цветов. Иногда универсальный дар дремлет несколько поколений, но глаза напоминают нам, что эта родовая черта однажды непременно проявится снова. У твоей двоюродной бабушки Сибиллы, как ты знаешь, тоже были разные глаза, и это говорило о том, что в семье Лайонхартов по-прежнему по наследству передается этот дар.
— Он знал о ее глазах? — угрюмо спросила Конни. — Откуда?
— Признаюсь, он вытянул это из меня. — Джордж содрогнулся, как будто воспоминание об этом причиняло ему боль. — Когда он это обнаружил, то сказал, что пощадит меня, потому что однажды я могу ему пригодиться. И вот, кажется, я действительно пригодился. — Он слабо усмехнулся Конни. У него не хватало большей части передних зубов; Конни пришло в голову, что их ему могли выбить, на руках и лице было множество шрамов. В ее душе шевельнулась жалость.
— Пригодился? Для чего? — тихо спросила она.
— Чтобы объяснить тебе, моей внучатой племяннице, что бороться с ним бессмысленно. Я-то знаю это: я видел, как многие хорошие люди погибли от его рук.
— И ты все равно служишь ему! — воскликнула Конни, теперь уже с отвращением.
Джордж покачал головой:
— Ты не понимаешь. Это мы напали на него, это я повел людей на смерть. Я расплачиваюсь за эту ошибку до сих пор. Не иди против него, девочка моя.
— Я не ваша девочка. Вы даже мне не дед, по большому счету. — Конни встала и отодвинулась от него. — Вы заставили мою двоюродную бабушку думать, что она вдова. Вас не заботило, что с ней происходит, верно?
— О нет, заботило, — печально сказал Джордж, и Конни поняла, что он говорит правду. — Но он не отпустил бы меня. Он называет меня своим домашним человечком. — Джордж грустно улыбнулся.
— Да лучше смерть, чем такая жизнь!
— Ты действительно так думаешь? — спросил он, как будто впервые всерьез задумавшись о ее заявлении. — Я когда-то хотел умереть — в самом начале. Пока не понял, что он прав. Я все эти годы жил на севере, и мне ничего не оставалось делать, кроме как наблюдать за тем, как люди подогревают эту планету. Мне казалось, что наше бездумное, алчное сжигание топлива напоминает моряка на деревянной лодке, который поджигает собственное суденышко только для того, чтобы погреться, не думая о последствиях. Мое отвращение и ненависть к собственному роду росло, когда я видел, что ледники тают, что белые медведи теряют места своего обитания, что существа оказываются на грани вымирания, и я обнаружил, что не считаю больше свою жизнь имеющей какую-либо ценность. Больше не важно, жив я или мертв; важно было только, выживут ли они. А они выживут, только если ты им поможешь. — Он поднял костлявую руку и схватил ее за рукав. — Присоединяйся к нему. Помоги Каллерво спасти мир от человечества.
