Но на все это никак нельзя было обращать внимания. Ведь Большой Бесхвостый Брат попал в беду. Волк чувствовал его боль и страх, а также — злобу других бесхвостых и их страх. Но это был другой страх: эти бесхвостые боялись… Большого Брата!
Ветер переменился, принеся с собой множество новых запахов: это были запахи Логова бесхвостых, и эти запахи совершенно ошеломили Волка. Ах, как все плохо, плохо, плохо! Мужество его было поколеблено. Поскуливая, он нырнул под поваленное дерево.
Близость к Логову бесхвостых грозила страшной опасностью. Логово было слишком большим и сложным, и там водились злобные псы, которые ни одного закона Леса толком не знают, и множество Ярких Зверей, Которые Больно Кусаются. Но хуже всего были сами бесхвостые. Они почти ничего не могли ни услышать, ни почуять, зато умели делать всякие хитрые штуки своими передними лапами и далеко посылать свои Длинные Когти, чтобы сразить добычу.
Волк не знал, то ли убежать, то ли остаться.
Чтобы помочь себе думать, он немного погрыз ветку, потом взял в пасть комок Белого Мягкого Холода. От волнения он кружил на месте, но и это не помогало. Волку очень хотелось, чтобы к нему опять пришла та странная уверенность, которая иногда совершенно точно подсказывала ему, что делать дальше. Но уверенность эта не приходила. Она, точно ворон, взмыла ввысь и улетела.
И что же теперь ему делать?
Торак винил только себя. Это из-за своей беспечности он лишился Нануака. Все произошло по его вине. Заснеженные деревья, отбрасывая на тропу голубые лунные тени, казалось, говорили: «Твоя вина!»
— Быстрей! — погонял его Хорд, подталкивая в спину.
Племя Ворона стояло на поляне возле горного ручья, в самом центре поляны горел длинный костер сразу из трех толстых сосновых стволов. Вокруг костра лепились временные жилища, а чуть дальше виднелась цепочка костров поменьше и несколько ям-ловушек с кольями на дне; ловушки охраняли вооруженные копьями мужчины. У Торака пересохло во рту. Казалось, все племя Ворона перекочевало сюда, на север.
Хорд ушел вперед, а Торак вместе с Ослаком остался ждать его возле одного из жилищ. Приглядевшись, он заметил Ренн, и настроение у него сразу несколько улучшилось. Ренн стояла на коленях у входа в жилище на противоположной стороне поляны и с кем-то оживленно разговаривала, явно что-то доказывая. Торака она не заметила.
Люди теснились возле большого костра, в воздухе прямо-таки висел страх. Если верить Ослаку, разведчики обнаружили следы медведя чуть ли не в соседней долине.
— Он становится все сильнее, — сказал ему Ослак. — Рвет в клочья все, что попадется — словно ищет кого-то.
Торака била дрожь. Когда Хорд гнал его по тропе, он даже успел немного согреться, но теперь просто замерзал в своей летней куртке из шкуры косули. Только бы они не подумали, что он дрожит от страха!
Развязав ему руки, Ослак взял его за плечо и повел к большому костру. Выйдя на середину поляны, Торак тут же позабыл о холоде; глаза слепило яркое пламя; вокруг гудело множество голосов, и это напоминало ему сердитое гудение пчел в улье.
Он нашел глазами Саеунн; старуха сидела, скрестив ноги, на стопке оленьих шкур и держала на коленях мешочек из кожи ворона. Рядом с нею стоял Хорд и, как всегда, грыз ноготь на большом пальце. Возле него была и Дирати; она во все глаза смотрела на Хорда, и лицо ее показалось Тораку очень напряженным. Ренн куда-то исчезла.
Вдруг стало очень тихо. Люди расступились, пропуская четырех носильщиков, которые на носилках из шкуры зубра несли к большому костру Фин-Кединна. Лицо вождя осунулось; его левая нога была перевязана, но все еще кровоточила. Он чуть поморщился, когда носильщики опускали его на землю, но более ничем не показал того, что ему очень больно.
Вскоре появилась и Ренн, катя перед собой сосновый чурбачок, который она пристроила Фин-Кединну за спиной, чтобы он мог о него опереться. Сама же она свернулась рядом с вождем на оленьей шкуре. На Торака она не смотрела и глаз не сводила с огня.
Ослак подтолкнул Торака в спину, веля ему подойти к носилкам. Сделав несколько неуверенных шагов, Торак в упор посмотрел на вождя.
Фин-Кединн перехватил его взгляд, и Торак вдруг почувствовал облегчение: голубые глаза были, как всегда, спокойными и смотрели очень внимательно, но ничего прочесть по ним было нельзя. Похоже, Хорду еще долго придется ждать, прежде чем он станет вождем племени Ворона.
Фин-Кединн неторопливо оглядывал своих соплеменников.
— Когда мы впервые нашли этого мальчика, — сказал он громко и отчетливо, — мы не знали, ни кто он такой, ни что у него на уме. С тех пор прошло не так уж много времени, но он сумел отыскать все три части Нануака и спасти жизнь человеку из нашего племени. — Вождь помолчал. — У меня больше нет сомнений: Слушающий — это он. Вопрос в том, позволим ли мы ему отнести Нануак к Священной Горе? Можно ли доверить такое сокровище мальчику его лет? Можно ли послать его туда одного? Или пусть лучше туда идет самый сильный из наших людей, такой, что мог бы в случае чего и с медведем сразиться?
Хорд перестал грызть ноготь и расправил плечи. А Тораку показалось, что сердце его сейчас остановится.
— Времени у нас мало, — продолжал Фин-Кединн, глядя в ночное небо, откуда на собравшихся гневно смотрел красный глаз Великого Зубра. — Через несколько дней медведь станет слишком силен, и одолеть его будет невозможно. Снова созвать Совет племен мы уже не успеем. Так что мне придется одному принять решение — за все лесные племена. — Тишина вокруг стояла такая, что слышно было, как шипит и потрескивает пламя; люди ловили каждое слово вождя. Помолчав, Фин-Кединн сказал: — Я знаю, многие среди вас считают, что это безумие — доверять судьбу лесных людей какому-то мальчишке.
Хорд вскочил на ноги.
— Но это действительно безумие! — вскричал он. — Я здесь самый сильный! Позволь мне отправиться к Священной Горе и спасти мой народ!
— Но ты же не Слушающий! — не выдержал Торак.
— А ты помнишь вторую часть пророчества? — спросила у него Саеунн своим резким голосом старого ворона. — «Слушающий отдаст кровь своего сердца Священной Горе». Сможешь ты это сделать?
Торак покачнулся, но сказал:
— Смогу, если понадобится.
— Но ведь можно и по-другому! — воскликнул Хорд. — Можно убить его прямо сейчас, а я отнесу его кровь Священной Горе! Так было бы надежнее!
По толпе пролетел шелест одобрения. Фин-Кединн поднял руку, призывая всех к молчанию, и обратился к Тораку:
— Но ведь раньше ты говорил, что ты никакой не Слушающий! Почему же теперь ты так горячо утверждаешь обратное?
Торак надменно вскинул голову:
— Этот медведь убил моего отца! Он был создан, чтобы убить его!
— Так, значит, ты просто отомстить ему решил? — насмешливо фыркнул Хорд.
— Отомстить — это гораздо больше, чем просто потешить свое тщеславие, — презрительно бросил Торак и повернулся к Фин-Кединну. — Мне все равно, будете ли вы считать меня «спасителем народа». Да и какой народ я должен спасать? Я никогда даже знаком не был ни с одним человеком из своего племени. Но я поклялся отцу, что найду Священную Гору. И я сдержу свое слово.
