Что касается алхимиков, то все их великие устремления, равно как и проявления их повседневной жизни, в эпоху Ренессанса оставались теми же, что были и в XV веке. Точнее говоря, хотя жизнь алхимиков шла своим заведенным порядком, в эпоху Ренессанса для них стало еще больше возможностей, чем было в предыдущем, XV веке. Так, например, получили еще большее распространение тайные общества — особенно в Германии, но также во Франции, Италии и Англии.
Именно в такой атмосфере развернулось в начале этой великой эпохи движение розенкрейцеров, получившее свое продолжение в пансофии (искусственное словообразование, полученное путем слияния двух греческих слов и означающее «всеобъемлющая мудрость», «универсальное знание»), которую развивали в конце XVI века в Германии ученики Парацельса.
Можно даже сказать, что в эпоху Ренессанса алхимики получили еще большее распространение и заставили говорить о себе еще больше, чем в Средние века. Расширились и их связи с различными отраслями искусства.
Было бы небезынтересно отметить, что Бернар Палисси, открывший в 1555 году секрет изготовления эмалей, уделял большое внимание приемам и методам алхимиков.
Множество картин и гравюр эпохи Ренессанса обнаруживают глубокое знание их авторами всего, что касается алхимического эзотеризма. Продолжалось строительство новых богато украшенных, роскошных «обителей философов».
Смысловое содержание знаменитых творений эпохи Ренессанса невозможно в полной мере понять, если не принимать во внимание факт знакомства их создателей с философией алхимиков. Так, знаменитая картина Боттичелли «Рождение Венеры» развивает тему «небесной Венеры», которую скрывает космическая мантия. Точно так же и такое знаменитое произведение, как гравюра Альбрехта Дюрера «Меланхолия» (1514 год), содержит в себе символы и образы, заимствованные из алхимии: морской простор (не что иное, как философские воды алхимиков) на заднем плане, озаренный радугой (библейский символ союза между небом и землей) и черным солнцем; корабли, символизирующие собой герметическое плавание алхимика, нашли убежище в гавани тихих вод.
Эпоха, создавшая новые благоприятные возможности для делателей
В эпоху Ренессанса можно было встретить еще больше, чем в конце Средних веков, правителей и прочих важных особ, интересовавшихся алхимией и оказывавших покровительство многочисленным «делателям», поступавшим на службу к ним. Это покровительство отнюдь не являлось бескорыстным, но оно создавало новые благоприятные возможности — в равной мере как для искренне увлеченных исследователей, так и для авантюристов и шарлатанов, количество которых феноменальным образом выросло в эпоху Ренессанса.
Среди правителей, интересовавшихся алхимией, можно было встретить даже тех, кого, казалось бы, невозможно было и помыслить в той среде. Это прежде всего король Испании Филипп II, которого расхожее представление о нем рисует существом мрачным и зловещим, постоянно занятым мыслями об инквизиции. Именно он оказывал свое высокое покровительство Иерониму Босху.
Однако самым экстраординарным из правителей, покровительствовавших алхимикам, был на стыке эпохи Ренессанса и XVII века Рудольф II Габсбург — весьма колоритная фигура. Этот монарх дошел до того, что, предоставив своему брату заниматься делами государства, закрылся в огромной Пражской цитадели (в Пражском Граде) и не допускал к близкому общению с собой никого, кроме алхимиков, магов и астрологов. Рудольф II, вступивший на престол Священной Римской империи германской нации в 1576 году, несомненно, разделял упования столь многих монархов и их министров, столкнувшихся с плачевным состоянием государственных финансов, найти легкий способ наполнить казну звонкой монетой Однако его интерес к алхимии очень скоро превратился в исключительную, всепожирающую страсть, не замедлившую проявить себя во всевозможных направлениях, открытых для трудов алхимика: в трансмутационном, лечебном, магическом и философском.
При дворе Рудольфа II все занимались алхимическими опытами: личные врачи императора (наиболее видными среди них были Фаддей фон Хайек, Михаэль Майер и Мартин Руланд, дававшие монарху теоретические и практические уроки алхимии), его советники, камердинеры и камергеры, его придворные. Один из камердинеров императора, выходец из Италии (видимо, еврей) Мардохей да Делла, в качестве придворного поэта даже получил от государя специальное задание — воспеть в стихах успехи состоявших у него на службе алхимиков.
Алхимики, маги и астрологи, нанятые Рудольфом II на службу, ни в чем не нуждались: жили вместе со своими семьями на всем готовом, имея бесплатное жилье прямо во дворце или в одном из уютных домиков на знаменитой Золотой улице, примыкавшей непосредственно к Пражскому Граду.
Рудольф II не ограничивался привлечением к себе на службу лучших алхимиков Германии. И в других европейских странах посланцы императора передавали его приглашение делателям, слава о которых дошла до его императорского величества. Случалось, что алхимики и отклоняли столь лестное предложение. Так, некий французский алхимик из Франш-Конте будто бы осмелился дать гордый ответ императорскому посланцу: «Ежели я адепт, то не нуждаюсь в императоре, если же нет, то император не нуждается во мне».[85]
Большинство же с радостью принимало подобное предложение. Так поступили, например, два знаменитых английских алхимика и мага Джон Ди и Эдуард Келли.
Обратная сторона медали
По мере того как открывались новые благоприятные возможности, количество алхимиков становилось еще больше, чем было прежде. Однако в той же мере подтверждалась справедливость поговорки: «Много званых, да мало избранных». Применительно к алхимикам (как истинным, так и ложным) эпохи Ренессанса можно было бы провести параллель (весьма показательную, хотя это и является очевидным анахронизмом) с половодьем надежд современных артистов, певцов и танцоров, мечтающих однажды встретить импресарио, режиссера или фирму, которые бы прославили их. Но на горстку тех, кому довелось познать головокружительный взлет, увы, приходится несоизмеримо гораздо большее число обреченных на вновь и вновь повторяющиеся неудачи или тусклое существование вечной посредственности. На одного алхимика, которому довелось однажды встретить своего мецената, правителя или иного важного господина, взявшего его к себе на службу и тем самым освободившего от всех финансовых и прочих материальных проблем, приходилась целая толпа несчастных, коим не только не посчастливилось познать успех в своих лабораторных опытах, но и повстречать покровителя, который избавил бы их от страшной хронической нужды. Вот в каких словах описал в XVI веке Иоганн Клитемий, аббат Вайсенбергского монастыря, жалкую судьбу бесчисленной когорты алхимиков, тешивших — порой на протяжении всей своей жизни — ложную надежду: «Vanitas, fraus, dolus, sophisticatio, cupiditas, falsitas, mendacium, stultitia, paupertas, desperatio, fuga, proscriptio et men-dicitas, perdisaeque sunt chemie» («Суета, обман, надувательство, фальсификация, алчность, лицемерие, ложь, глупость, бедность, отчаяние, бегство, изгнание, нищета и утраты сопутствуют химии»).
