Тут же выяснилось, что арестованные крепостные дали показания, признавшись в убийстве хозяйки: мол, обидевшись на грубое обращение, кучер с поваром задушили Луизу подушкой и забили утюгом, пока та не перестала дышать. Потом крепостные девки одели покойницу, а мужики вывезли её на пустырь. Опасаясь, чтоб не ожила, один из них для верности перерезал ей горло. Кажется, всё ясно? Но не тут-то было: на суде, после каторжного приговора, все слуги разом заявили, что признания были у них выбиты, а они ни в чём не виноваты. Квартальный надзиратель кормил их солёной селёдкой, а пить не давал. Когда этого оказалось мало, он подтягивал допрашиваемых на блоках к потолку, словно на дыбе, и требовал признания. Не выдержав издевательств, они себя оговорили. Суд к их словам прислушался, жестокий приговор отменили, а палача — квартального надзирателя самого лишили прав состояния.
Значит, снова Сухово-Кобылин? Всё же убийца — он? И несчастного опять берут под стражу, и он проводит за решёткой ещё девять месяцев. Только после письма его матери к императрице было признано, что никаких веских улик против него нет, и настрадавшегося драматурга отпустили. Отпустили — но не оправдали! «Оставлен в подозрении» — таков был заключительный вердикт, и до сих пор ведутся жаркие споры, совместимы ли гений и злодейство. Сам же Александр Васильевич до конца жизни продолжал настаивать на своей невиновности, а его трилогия — «Свадьба Кречинского», «Дело», «Смерть Тарелкина» — во многом автобиографична.
Впоследствии он ещё дважды женился, но оба раза молодые женщины, не прожив в супружестве и года, умирали. Оба раза медики засвидетельствовали естественную смерть.
Следующий — Вознесенский переулок выделяется благодаря непривычной для Москвы англиканской церкви св. Андрея.
К концу XIX века британских подданных в Москве было довольно много, и вместо старой тесной часовни они решили выстроить для себя достойную церковь. Собрали пожертвования и заказали проект популярному архитектору Нилу Фриману. Тот отправил в Москву план типичной английской церкви в стиле викторианской готики. Проект понравился всем, и в 1882 году началось строительство, длившееся два года. Церковь освятили в честь св. Андрея — покровителя Шотландии: шотландцев в Москве было больше, чем англичан. И даже ангелы на барельефах держат в руках чертополох — символ Шотландии.
Рядом с ангелами на стенах церкви можно разглядеть следы от пуль: в октябре 1917 года, когда большевики шли на штурм дома губернатора на Тверской (ныне мэрия), в башне церкви была установлена пулемётная вышка. Потом церковь использовали как склад, а в 1960-е здание было переделано в студию фирмы «Мелодия». Здесь записывались Шостакович и Ростропович, Пугачёва и Антонов. В 1994 году во время визита королевы Елизаветы II президент Ельцин пообещал вернуть здание верующим, но передача задержалась на целых пять лет.
По четвергам и воскресным дням здесь проходят прекрасные концерты, жаль только, что орган в церкви теперь цифровой. Настоящий, 1885 года, был в советское время уничтожен.
В Леонтьевском переулка в доме № 7 когда-то располагался Кустарный музей Саввы Морозова. Левая часть здания действительно относится к середине XVIII века, а к правой пристроено «древнерусское крыльцо» — стилизация эпохи модерна. Соседний дом (№ 9) принадлежал Николаю Алексееву — городскому голову. Его двоюродный брат, Константин Сергеевич Станиславский, жил рядом — в домах № 2а и № 6. Один из них снесли, в другом теперь музей выдающегося режиссёра.
Дом № 12 выделяется лепным декором в древнерусском стиле, в его флигеле одно время жил путешественник Николай Миклухо-Маклай. А дом № 26/2 относится к допожарной застройке: в нём размещался французский театр, который удостоил своим посещением сам Наполеон.
Миновав здание мэрии Москвы и памятник Юрию Долгорукому на другой стороне улицы и продолжая детективную тему, мы заглянем в Малый Гнездниковский переулок. Здесь, на пересечении с Большим Гнездниковским находилась контора Московской сыскной полиции, её начальник Аркадий Францевич Кошко оставил замечательные мемуары, сравнимые по увлекательности с хорошим детективом. Многое он описал: и кражи, и убийства, и мошенничества… Одно из самых запутанных дел началось как раз на Тверской-Ямской: мошенник Андрей Гилевич застраховал свою жизнь на крупную сумму, потом подобрал похожего на него внешне студента, убил его и попытался получить страховую компенсацию. Подвело его то, что жертвой стал не первый «похожий студент», а второй: первому удалось сбежать, и в полиции он рассказал эту странную и запутанную историю, которой поверил поначалу только сам Кошко.
С Малого Гнездниковского сворачиваем в Большой Гнездниковский, большую часть которого занимает огромный десятиэтажный доходный дом малогабаритных квартир. Это «Дом Нирнзее», выстроенный в 1912 году и тогда считавшийся самым высоким жилым домом в Москве. Его даже прозвали «тучерезом». На крыше дома разместились кафе и садик для прогулок, а в подвале — знаменитый театр миниатюр «Летучая мышь». Первая мировая война, начавшаяся буквально через год после постройки «тучереза», заставила Нирнзее дом продать, причём намного дешевле, чем он стоил. Покупателем стал Дмитрий Леонович Рубинштейн — банкир, масон, большой друг Григория Распутина и вообще личность одиозная.
Здание числилось за Рубинштейном вплоть до 1918 г., до начала национализации недвижимости. В июле 1918 г. «Дом Нирнзее» оказался в эпицентре левоэсеровского мятежа: из-за своей высоты он был очень удобной позицией. Но мятеж был подавлен.
После национализации дом назвали 4-м домом Моссовета и переделали в дом-коммуну. Изменились понятия о том, сколько места требуется одному человеку: теперь здесь жили не одинокие холостяки, как раньше, а целые семьи. Открылись ясли и детский сад, были телефонизированы квартиры. На крыше появились новый сквер и игровая площадка. В 1920-е гг. восстановили ресторан, назвав его «Кафе-столовая «Крыша». В открытом и закрытом залах крутили кино. На крыше разместились 2 коротковолновые радиостанции, были установлены геодезические приборы. На первых этажах в разные годы размещались редакции популярных журналов и книжных издательств. Уже в наши дни на крыше этого дома снимались эпизоды фильмов Саввы Кулиша «Сказки… сказки… сказки старого Арбата», Эльдара Рязанова «Служебный роман», Карена Шахназарова «Курьер».
Среди жильцов 4-го дома Моссовета появились деятели новой власти, представители творческой интеллигенции — Шейнин, Чуковский, Таиров, Бурлюк. Жил здесь и генеральный прокурор А. Я. Вышинский. Он поселился на 7-м этаже, и в порядке вещей было для него «заглянуть» к матери расшалившегося мальчишки и пообещать отправить её сына в лагерь. Обещания свои он держал: в лагерях сгинула примерно треть жильцов.
Переходя Пушкинскую площадь, можно горько вздохнуть о разрушенном Страстном монастыре и «Доме Фамусова». Он стоял на месте нынешнего серого корпуса редакции газеты «Известия» и принадлежал М. И. Римской-Корсаковой. Её невестка — Софья Алексеевна Грибоедова, кузина писателя, вероятнее всего, послужила прототипом Софии в пьесе «Горе от ума». В доме часто бывали многие писатели того времени, в 1826–1829 годах посещал это семейство А. С. Пушкин, он намеревался вывести его в «Романе на Кавказских водах». В 1835 году здесь жил издатель журнала «Телеграф» и приложения к нему «Молва» Н. И. Надеждин, близким помощником которого был В. Г. Белинский. Дом снесли уже при Брежневе, в 1970-е годы.
