Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 120
— Ничего подобного, — вновь отвечал Проскуров.
Такое вот вышло конструктивное обсуждение… В данном случае, скорее всего, ближе к истине слова Проскурова, а не Мерецкова. Что в своих мемуарах подтвердил и Микоян, заметив, что «за границей эта линия была полностью описана, чертежи ее были даже у нас в Генштабе, доставленные своевременно разведкой. Но тот, кто знал обо всем этом, был ликвидирован».
В 1995 году генерал-полковник Анатолий Павлов (бывший первый заместитель начальника ГРУ Генштаба ВС СССР, председатель Совета ветеранов военной разведки) опубликовал в журнале «Новая и новейшая история» докладную записку начальника Разведупра РККА генерал-лейтенанта Ивана Проскурова наркому обороны, датированную 25 мая 1940 года: «Последние два года были периодом чистки агентурных управлений и разведорганов от чуждых и враждебных элементов. За эти годы органами НКВД арестовано свыше 200 человек, заменен весь руководящий состав до начальников отделов включительно. За время моего командования только из центрального аппарата и подчиненных ему частей отчислено по различным политическим причинам и деловым соображениям 365 человек. Принято вновь 326 человек, абсолютное большинство из которых без разведывательной подготовки». …И вполне возможно, что на финской войне военная разведка действительно показала себя не на должной высоте. Только разве не сам товарищ Сталин аккурат раз перед этим истребил и кадры военной разведки, и, по сути, ее саму?
Глава 9. «Утонули со своим скарбом»
Первые советские жертвы Второй мировой
Небольшой уездный городок Молога стоял некогда в 30 верстах от Рыбинска, при слиянии рек Молога и Волга. В апреле 1941 года он был в прямом смысле слова затоплен «по решению партии и правительства» — во исполнение совместного постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 14 сентября 1935 года о сооружении Рыбинского, Угличского, Шекснинского гидроузлов, а также Рыбинской и Угличской ГЭС. Считается, что город затонул 14 апреля 1941 года — после того, как 13 апреля строители забетонировали последний проем Рыбинской плотины и паводковые воды Волги, Мологи и Шексны вышли из берегов, залив Молого-Шекснинское междуречье. Разумеется, случилось это не в один момент, но именно 14 апреля 1941 года считается последним днем существования города. Впрочем, формально город вместе с одноименным районом упразднили еще 20 декабря 1940 года. Вместе с Мологой под воду тогда ушло свыше 700 деревень, сел, хуторов, на дне рукотворного моря оказалось свыше 27 тысяч хозяйств, еще четыре тысячи попали в зону подтопления. Ушли под воду 140 церквей и храмов, три монастыря — Югская Дорофеева пустынь, Леушинский Иоанно-Предтеченский женский монастырь, Афанасьевский женский монастырь. Были затоплены старинные родовые имения и усадьбы родов Волконских, Куракиных, Мусиных-Пушкиных…
Если верить официальным данным, за четыре предшествующих года с затопляемых территорий было принудительно выселено 150 тысяч человек. Об успешном завершении отселения всех жителей из зоны затопления Ярославский обком ВКП(б) и исполком облсовета отчитались перед Москвой еще в 1940 году, они же это самое переселение и организовывали, они и должны были обеспечить вынужденных переселенцев жильем, работой, пособием и компенсациями. Именно работники соответствующих советских органов вместе с сотрудниками милиции и должны были в буквальном смысле обходить каждое строение. Задача оперативных чекистских групп, к слову, весьма немногочисленных, была иной, да и осуществляли ее уже не территориальные органы: с момента ликвидации Мологского района его территория считалась зоной водохранилища, потому ее чекистское «обслуживание» перешло к соответствующим структурам и подразделениям уже Волгостроя НКВД и Волголага НКВД.
Волгострой — строительно-монтажное управление НКВД, строившее все эти гидроузлы, Волголаг — Волжский исправительно-трудовой лагерь (ИТЛ), созданный приказом НКВД № 0156 от 7 декабря 1935 года для обслуживания работ Волгостроя НКВД — строили гидроузлы заключенные. Опергруппы Волголага и прочесывали местность перед ее затоплением, и, если верить рапорту лейтенанта госбезопасности из Волголага, его подчиненные обнаружили почти три сотни жителей, категорически отказавшихся покидать свои жилища. Цитирую этот документ полностью, в том виде, в каком он был написан:
«Начальнику Волгостроя Волголага НКВД СССР
майору госбезопасности тов. Журину
Рапорт
В дополнение к ранее поданного мною рапорта докладываю, что граждан добровольно пожелавших уйти из жизни со своим скарбом при наполнении водохранилища составляет 294 человека.
Эти люди абсолютно все ранее страдали нервным расстройством здоровья, таким образом общее количество погибших граждан при затоплении города Молога и селений одноименного района осталось прежним 294 человека.
Среди них были те, кто накрепко прикрепляли себя замками предварительно обмотав себя к глухим предметам.
К некоторым из них были применены методы силового воздействия, согласно инструкции НКВД СССР.
Начальник Мологского отделения лагпункта Волголага лейтенант госбезопасности Скляров». По поводу этого документа сломано немало копий: якобы не совсем ясно его происхождение, отсутствует архивная атрибуция, напечатан не на бланке, опечатки — и т. д., и т. п. По своему личному опыту работы с документами 1930–1940-х годов ряда центральных, областных, а также ведомственных архивов, в том числе и с документами НКВД, могу сказать: там встречается еще и не такое! Особенно когда речь идет о внутренней документации местного, низового уровня: в них просто не счесть ляпов, помарок, ошибок, административно-географических казусов и топографического кретинизма, не говоря уж про банальные опечатки. Не говоря уж о том, что ведомственные инструкции по документообороту и секретному делопроизводству менялись тогда часто. Радетели «девственности» госбезопасности пытались уверить, что это, мол, фальшивка, но их можно разочаровать: никаких вопросов по части подлинности документа нет даже у его, так сказать, «правообладателей» — архивистов ФСБ. Не говоря уж о том, что в свое время официальный печатный орган правительства РФ процитировал сей рапорт лишь после соответствующих консультаций с компетентными органами.
Да и ничего фантастического ни в бумаге, ни в самой ситуации нет, и запросто можно представить, как опергруппы натыкались на дома, не оставленные жителями. Никакого злого или «антисоветского» умысла в этом не было: людям просто некуда было идти! Как водится, «заботливые» советские власти, организовав принудительное переселение, так и не предоставили жилья огромному количеству людей — им некуда было ехать, и не на что. Приходит опергруппа — и что, она должна хватать их под белы ручки и силком тащить? В чистое поле? Или ставить бедолаг к стенке? На каком, спрашивается, основании: это свободные советские граждане, не подследственные, не арестованные, не осужденные, в правах не пораженные. А уж применение оружия «при исполнении» и тогда было процедурой жутко забюрократизированной. Как вспоминали местные жители, товарищи из НКВД принуждали их к выезду жестко, но просто: забирались на крыши домов и разбирали печные трубы. Без печи же, как известно, ни еды приготовить и хлеба испечь, ни избу протопить. Возможно, именно об этих «методах силового воздействия» и шла речь в документе. К тому же, не будем забывать, это чекисты Волголага — формально их права распространялись лишь на заключенных. Да ведь и основной задачей тех спецгрупп явно было не выявление местного населения, а розыск беглых заключенных — зэки Волголага тогда привлекались к разборке домов в зоне затопления, и, как свидетельствуют документы Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), побеги были массовыми и групповыми: лишь в январе — апреле 1941 года бежало не менее 106 заключенных, причем пик побегов пришелся именно на апрель.
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 120
