Йасмин взвизгнула от радости и снова бросилась ему на шею.
– А почему же тебя арестовали?
– Потом расскажу. А как ты здесь оказалась посреди степи?
– Я услышала крики, спрыгнула с телеги и побежала назад. Мы тронулись в путь сегодня, еще затемно. Как я их ни просила, они не стали больше ждать твоего возвращения. Всю дорогу он мне выговаривал, что ты ему должен семь динаров за мое содержание. Он хотел меня догнать, но поскользнулся.
– Не семь, а шесть, один динар я ему авансом заплатил, – вспомнил Али.
– Давай догоним их и рассчитаемся.
– У меня нет денег, – сказал Али, – В тюрьме обчистили. На золотой динар можно месяц жить в удовольствие. Но я буду ему должен.
Егорка, до этого молча стоявший в стороне, деликатно кашлянул.
– Познакомься с моим новым другом, – сказал Али, – Это Егорка, он урус. Он помог мне бежать, когда меня везли в Табриз.
Йасмин приветливо улыбнулась товарищу.
– Видишь, друг, – сказал ему Али, – Полдела сделано, осталось найти твою сестру.
– А я умею взбивать сметану, – сообщила Йасмин. – И еще я научилась печь хлеб.
– Молодец, – похвалил Али, – Ты становишься полноценным членом общества.
– Хлеб со сметаной нам бы сейчас очень пригодились, – добавил Егорка.
– Это верно, – согласился Али.
– А вы голодные? Я не догадалась взять с собой хлеба! – воскликнула Йасмин.
Девушка не сводила сияющих глаз с Али и не выпускала его руку. Она сильно похудела за время болезни.
– Ты похудела, – сказал Али.
– Я стала некрасивой?
– Нет, что ты, тебе это идет.
– Значит, я раньше была толстой? – лукаво спросила девушка.
– Нет, не значит.
– Сюда кто-то идет, – вмешался Егорка.
Из пелены дождя появился пастух. Увидев группу людей, он растерянно остановился.
– А, это ты, – наконец сказал он. – Явился. Ты нарушил свое обещание.
– Извини, это произошло по причинам, не зависящим от меня.
– Что это у тебя с руками? – курд был крайне зол, когда появился, в руке он держал длинный пастушеский бич, очевидно, предназначавшийся для усмирения строптивой девицы. Но, сообразив, что появление Али означает выполнение условий договора, он подобрел лицом.
– Это кандалы, – сказал Али.
– Ты что же, не в ладах с властью? – подозрительно спросил курд.
– В некотором смысле, тут вопрос в том, кого следует считать властью. Меня схватили хорезмийцы, ты считаешь их властью?
Туркмен неопределенно пожал плечами и сказал:
– Ты мне должен шесть динаров, считая сегодняшний день.
– Увы, я не смогу заплатить тебе обещанное, – без обиняков заявил Али, – Хоремийцы не только лишили меня свободы, но и денег. Я буду тебе должен, подожди еще.
– Уговор есть уговор, – заартачился пастух.
– Нет смысла упрямиться, – сказал Али. – Любые обязательства по договору могут быть признаны недействительными, если их исполнению помешали обстоятельства непреодолимой силы. Но я не отказываюсь, просто прошу подождать.
– Уж больно ладно ты говоришь, – заметил курд.
– Я был помощником судьи.
– Ты лучше дай нам поесть и инструмент, чтобы снять цепи, – сказал Егорка. – Что без толку препираться, все равно денег у нас нет, из плена мы бежали, найдется инструмент?
Туркмен опасливо взглянул на русского, на железяку в его руке и смекнул, что с этими людьми лучше не спорить. Один говорил как по писаному, другой смотрел хмуро, держа в руке железо, ни с позиций права, ни с позиции силы у него шансов не было.
– Найдется, конечно, – ответил он. – Пойдемте, – повернулся и зашагал обратно.
– А когда расплатишься? – бросил он через плечо. – Денег все же ему было жаль.
– Как только, так сразу, – уклончиво ответил Али.
Семья пастуха сидела в арбе, прячась от дождя под навесом. Овцы, сбившись в кучу, стояли вокруг нее. Туркмен вытащил из сумки молоток и зубило. Егорка взял у него инструмент, тут же приладил руку Али на ободе колеса и несколькими ударами освободил его от оков. Али, морщась, стал растирать руки. Йасмин страдальчески смотрела на его стертые в кровь запястья. С телеги, откинув полог, выглянула жена пастуха. Пастух уже обрисовал ей ситуацию, он поманила к себе Йасмин, а когда та подошла, погладила ее по плечу и что-то ей стала говорить. Йасмин, выслушав, кивнула. Потом сняла с шеи серебряное украшение, протянула ей, а когда та замотала головой, одела на девочку, дочь женщины.
– Может быть, переждете дождь? – предложил курд.
– Нет, – ответил Али. – Нам надо торопиться, спасибо тебе. Я рассчитаюсь с тобой при первой возможности, не держи на нас зла.
– Ничего, я подожду, – ответил пастух. Он протянул Али холщовый мешочек.
– Здесь хлеб и сыр, – сказал он.
Али поблагодарил и передал мешок Егорке.
– Куда вы теперь? – спросил пастух.
– Тебе лучше не знать, – сказал Али. – Мало ли, кто нас будет разыскивать.
Скажи лучше, как выйти на караванную тропу?
– Туда, – показал пастух. – В ту сторону.
Нет необходимости описывать путь, который они проделали, скажем, лишь, что через три дня они были в Ирбиле. Разыскали караван-сара, и Али спросил управляющего, живет ли у него человек по имени Шамс ад-Дин. Управляющий с любопытством взглянул на странную троицу и спросил:
– Так он вас, значит, дожидается?
– Нас, – с облегчением сказал Али.
Послали слугу, и через несколько минут Шамс обнимал свою плачущую дочь.
«Долго держалась», – подумал Али, глядя на семейную сцену. У него самого слезы навернулись на глаза. Он взял Егорку под локоть и отвел в сторону.
– Пусть наедине побудут, – сказал он.
Егорка поглядел на сутолоку, царящую во дворе караван-сарая, но ничего не сказал, лишь кивнул головой.
– Надо бы тебе одежду купить, – озабоченно сказал Али. – Твои лохмотья привлекают внимание, не ровен час, кто-нибудь привяжется.
– Не откажусь, да только деньжат-то у нас нет. А я бы еще и поесть не отказался.
– Деньжат нет, это верно, – вздохнул Али. – Но вот так всегда, предложи верх, у тебя еще и подкладку попросят.
– А ты что же, не голоден?
– Голоден. Ничего. Деньгами мы разживемся, пойдем сейчас к суду, напишем пару прошений.
– Зовет тебя, – сказал Егорка.
Али оглянулся. Шамс поманил его.
– Чем мне отблагодарить? – спросил он.
