Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
С Ташкой и дедом отправились рыбу ловить на Дальние Камни. Коту наловили уклеек.
Старики вспоминали цыгана Романа – как дед учил его, восемнадцатилетнего, азбуке и счету, а когда тот смог сосчитать в магазине рубли (тогда еще был здесь магазин), ему сказал кто-то: с ума сошел, ты же белобилетник, тебя теперь в армию заберут! – и он, испугавшись, прекратил учебу.
Ночью крысиные бои над нами – мы с Митькой спим в сарае; не спим то есть. Громыхаем. Нас не боятся. Выскакивают из щелей по одной – и сразу обратно. Писк. Кажется, одна партия пришла мочить другую.
Утром дед объяснил: «Так у меня там мешок комбикорма». Стало быть, со всей деревни идут отрядами.
Одна попалась в крысоловку. Тут же была извлечена и брошена на дорожку. Мгновенно появился кот, схватил – и с глаз долой. Сволочь какая. Живых бы ловил.
День. – Кабаньей тропой за речку Ливицу (почти пересохшую). Даже поганок нет. Возвращались через Машихино – Митька наступил на гадюку. Обошлось.
Сон в сарае. – Будто бы мы – дед, Митька и я – переходим Ла-Манш по висячему мостику. Сильный ветер, мостик качает, закручивает. Я посмотрел вниз и увидел, как дышит морская поверхность нелопающимися пузырями. Не дошли – решили вернуться.
Копчение рыбы. Родители прочитали поэму Григорьева – про доску, как мы ее купили на Сенной у бомжа, мемориальную, с места дуэли Пушкина – дед поражен.
Ташка кормит цыплят, поливает из шланга задумчиво огород, разговаривает с котом, который ловит гусениц.
Марина
Общее впечатление: не может быть, невозможно поверить. Как это? Была и нету. Уже приплывали, были видны огни города. Все были на борту, радовались, что скоро берег. Особого шторма не было. Никто не видел, как ее не стало. Была – и не стало. Никто не знает, что произошло. Ветка сказала, что поймала себя на мысли: вот Марина приедет и все расскажет, – чуть не сорвалось с языка, говорит.
Она любила смотреть на бегущую воду. У нас в Самлово ее любимое место – у ручья, в овраге. Могла три тарелки мыть час, потому что не хотела отходить от ручья.
Когда несколько лет назад ей угрожала операция на мозге (все обошлось – ничего не было), она сказала Коле (при Вете): «Стану овощем – из больницы меня не забирай, а детям скажи, что летела на самолете и самолет упал в море».
Вот и имя – Марина.
Вертолет, на котором должна была лететь, но в последний момент вся их съемочная группа почему-то пересела на другой. А этот рухнул потом на землю. Была первая катастрофа в серии вертолетных. Передали в новостях. Она позвонила нам, живая, из Хатынги, и попросила отправить кому-то во Францию телеграмму, что живы, связи прямой с Францией у них не было; мы с Веткой ночью пошли на вокзал, там работал телеграф. Это было в середине девяностых.
Машина – в прошлом году; «не подлежит восстановлению», в лепешку; Марина осталась жива.
Все ей надо было сразу, все у нее получалось. Захотела – и получилось. Быстро жила. Объездила полмира. Была на Северном полюсе несколько раз, в пустынях; в Сибири искала метеориты; в Европу, как домой, каталась. У нее были друзья по всему миру.
Летом она через меня разыскивала московских писателей-маринистов; кто-то из них написал книгу о гибели «Курска». Помню, говорила, что поедет на Север, будут снимать фильм о гибели «Курска». Ветка не знает, что они делали в море, не спрашивала. Я так полагаю, снимали фильм о гибели «Курска».
Ветка не пила. «Как же я буду пить, если я не верю?»
Принесла ее фотографию. Ветке она казалась человеком «понятным», мне тоже. Ветка знала наперед, что она скажет. И вот ее нет – и тайна.
Я посмотрел в дневнике – последний раз я ее упоминал три года назад; она спрашивала меня, кто раньше был генсеком – Андропов или Черненко, а я зачем-то записал это. И за три года о ней ни слова. Это было 17 сентября – ровно три года назад – день в день. День в день! Что это значит? Ничего. Ничего абсолютно не значит.
20 июля 2002 Самый невероятный день
Вот что было вчера.
Вчера я оказался у ангела на Александровской колонне.
После «Борея» мы поехали к Налю Подольскому – Паша Крусанов и я. Я был не прав. Я должен был встретить вечером жену на Сенной площади – согласно нашей условной договоренности. Она должна была позвонить мне на мобильник. Она работала с туристкой из США, инвалидом. Я знал, что они будут в Эрмитажном театре, не знал – во сколько.
Мне все время казалось, что я достаточно трезв. Что легко от нее скрою, что выпил. Она не заметит. Это встречу когда.
Плохо помню, как прощался с Крусановым – опять же на Сенной площади. Он поехал домой, а где был я три часа – пробел в памяти. Может быть, где-нибудь закемарил. Ходил по городу?
Уже начинало темнеть, когда я обнаружил себя входящим на Дворцовую площадь. Шел определенно встречать жену, потому что был уверен: она в Эрмитажном театре сейчас. (Точно – теперь вспоминаю: мимо Атлантов иду и глазами вывеску ищу, – я не знал, где этот театр находится.)
На середине площади, куда же ей деться, колонна. Вся в лесах. Строительную площадку обрамляет забор. Я подхожу к воротам и вижу, что они приоткрыты. Я уже на площадке. На меня смотрит сторож. Дальше поступаю, как по наитию. Вот, говорю, мне завтра делать репортаж, все равно полезу, пусти сегодня посмотреть, я сто рублей дам.
Он что-то бормочет. Я говорю: «Я нормальный». Иду к лесам и лезу по лестнице. Он меня не останавливает.
Фантастика. Я в восторге. Я залез на последнюю площадку. Далее – ангел. Он в огромном футляре, обтянутом клеенкой. Дверца – на ней замок.
В стороне от дверцы, на уровне груди, клеенка надорвана. Оставляю сумку на лесах – не потерял! – и лезу в эту щель. Я внутри. У ног ангела. Он огромен. Там еще три этажа. Лезу по лесенке выше. Я на уровне его лица. Кто сказал, что это лицо царя Александра? Ничего подобного. Лицо ангела. Глаза без зрачков.
У него через плечо тянется раздваивающаяся полоска, довольно-таки яркая в полумраке. Так надо или замазали трещину чем-то? На крыльях кружочки.
Шутка детства: «На колонне установлен ангел в натуральную величину».
Перекрестился. Становится не по себе. Я поднялся на верхний этаж. Это выше его головы. В дощатом полу только два отверстия – для пальцев благословляющей руки и для креста. На кресте, у самого торца, десять (считаю) неглубоких выемок. Зачем-то вкладываю в них пальцы.
Я трезв. (Как мне кажется.) Я отрезвел. Если пьян – то от восторга.
Мысленно прошу прощения у ангела. Не могу найти разрыв на клеенке, почти на ощупь ищу.
Потом сторож сказал мне, что я там, наверное, уснул. Мне казалось, я был там недолго. Правда, уже стемнело, когда зазвонил в кармане мобильник. «Ты где?» – «Ветка! Не поверишь! Я с ангелом!» А с каким – не сказал (думал, и так ясно). И что выбраться не могу – не сказал. Она ответила – я не помню что (если ответила), что-нибудь вроде того: «Я рада за тебя», – как обычно отвечает, когда сердится. Я не встретил ее, она была уже дома (а я и не знал и не понял). Не разделила мой восторг. И вообще – что подумать могла? Тут я нашел то место, где влез, и – вылез.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
