Мы всегда мечтали приехать в вашу страну и делали все, чтобы попасть в Москву. Но в те времена министром культуры Советского Союза была мадам Фурцева. Она негативно относилась к любой рок-музыке и, естественно, сделала все, чтобы не допустить гастроли «Роллинг стоунз» в СССР.
Билет на «Норму» для врача
– Меня предупредили, – рассказывал искусствовед Борис Поюровский, – что хирург, который сделал операцию моему близкому человеку, никаких подарков от пациентов не принимает, даже цветы и конфеты. (Это было давно, когда мы еще не вступили в эпоху рыночных отношений.) Вот если бы удалось достать два билета на гастроли Ла Скала, тогда, возможно, он бы дрогнул: очень уж любит музыку. Но как это сделать? Звоню в дирекцию Большого театра Калеватову, объясняю ситуацию, а он отсылает к Фурцевой – вся бронь в ее распоряжении. Делать нечего, отправляюсь на улицу Куйбышева. В приемной министра вижу много знакомых лиц: Марецкая, Штраух, Гиацинтова, Менакер… Образовался какой-то стихийный клуб меломанов, составленный из живой истории советского искусства и литературы. Наконец настал и мой черед. На мое: «Здравствуйте!» Екатерина Алексеевна отреагировала вопросом: «Вам, конечно, тоже для врача?» От этой неожиданной проницательности я лишился дара речи.
– Хотите на «Норму»? – спросила Фурцева и тут же протянула бронь.
От радости я, кажется, даже забыл сказать «спасибо» и поспешил восвояси.
– Стойте, стойте, а вы сами не хотите послушать итальянцев? – спросила Екатерина Алексеевна.
– Конечно, хочу, но не смею больше просить…
– Вы все какие-то странные люди. У меня такое впечатление, что гастроли Ла Скала устраивает Министерство здравоохранения.
(Из воспоминаний журналиста, театроведа Б.Поюровского)
Сбор ветеранов екатерининских времен
«В Москве в Центральном доме актера им. А.А.Яблочкиной состоялся вечер, посвященный 90-летию со дня рождения Екатерины Фурцевой. Кстати, в этом году 90 лет исполнилось бы и Александру Твардовскому. Их уже нет с нами, но остается память – и о тех, кто творил, и о тех, кто травил.
Деятели культуры в России слишком уж зависимы от власти. Любят, чтобы их по головке гладили, а еще лучше – чтобы как следует пожурили, а потом простили. Власти уже давно это просекли и снарядили для нехитрого дела специальных людей.
Фурцева была как раз таким специалистом по расковыриванию ран. Очень любила, например, Ростроповича: от большой любви и выгнала из страны. Для художников выстроила гигантское здание ЦДХ – а на что оно им, если они все равно «пидарасы», абстракционисты недостойные. Любимов ей понравился как актер – она было поощрила появление Театра на Таганке, а понять, что сделала, все равно не смогла.
Но кто такие Ростропович и Любимов, мы не забываем и на пороге XXI века. А вот о Фурцевой приходится напомнить…
Устроители провели в Доме актера урок по искусству реставрации. В лице реставраторов выступили Михаил Швыдкой, сказавший про «замечательный день для российской культуры» и «благородное светлое имя»; Игорь Моисеев, вспомнивший о золотом правиле Фурцевой и любого «культурного человека»: внимательно относиться к любой информации, показывать, что ты очень эрудирован, чтобы никто не заподозрил обратного; Элина Быстрицкая, трепетавшая от одного фурцевского взора; Иосиф Кобзон, который рассказал, как министр легко сменяла гнев на милость; Тамара Синявская и Муслим Магомаев, вспомнившие, как Фурцева пригнала для актеров Большого театра, когда те на Новый год гастролировали в Париже, вагон водки…
На фотовернисаже Фурцева – колоритная фигура советской политики. Любила красиво одеться и красиво выпить. Явила собой пример того, что и ткачихи могут управлять государством. Дама со сталинской закалкой и собственной внутренней трагедией: в 50-е годы она все же не смогла дореализовать свои политические амбиции. Назначение на пост министра культуры трактовалось тогда как понижение. Однако и здесь она сумела найти выход нерастраченному советскому задору: как следует орудовала в культурной вотчине кнутом, не забывая и о мешках с пряниками. Управляя, она и сама оставалась рычагом власти. Фурцева вполне потянет на героиню голливудского фильма. Если в нем будет поменьше пафоса».
