Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
...
«Многоуважаемый Александр Евдокимович!
Читал Вашу «В степях Украины». Получилась замечательная штука – художественно цельная, веселая, развеселая. Боюсь только, что слишком она веселая; есть опасность, что разгул веселья в комедии может отвести читателя-зрителя от ее содержания.
Между прочим: я добавил несколько слов на 68 стр. Это для большей ясности.
Привет!
И. Сталин».
Какие же вставки сделал вождь на странице 68 комедии А. Корнейчука?
А вот какие:
1) «налог теперь будут брать не от количества скота, а от количества гектаров колхозной земли…» 2) «разводи сколько хошь колхозного скота, налог остается тот же…»
То есть Сталин решил воспользоваться художественным произведением для пропаганды одного из последних указаний ЦК. Что ж, вполне разумно.
* * *
«Демьян Бедный имел неосторожность записать в дневнике, что не любит давать книги И.В. Сталину, потому что тот оставляет на белых страницах отпечатки жирных пальцев… Образ этих «жирных пальцев» использовал Осип Мандельштам в эпиграмме на «кремлевского горца». Позволю себе заметить, что я пролистал тысячи страниц сохранившихся книг и журналов из сталинской библиотеки, но ни одной замусоленной мне не попалось», – свидетельствует Е. Громов. (Е. Громов. Власть и искусство, М. «Республика». 1998 . С. 166).
На страницах многих тысяч книг из библиотеки И.В. Сталина – подчеркивания, пометки, замечания на полях. На некоторых книгах стоит экслибрис: «Библиотека №… И.В. Сталина». Все тома первого издания Собрания сочинений В.И. Ленина испещрены подчеркиваниями, галочками и восклицательными знаками на полях. К некоторым работам И.В.Сталин, должно быть, обращался не раз: отдельные строчки подчеркнуты, чувствуется, в разное время и красным, и синим, и простым карандашом…
На книге М. Смоленского «Троцкий», подчеркнуты все места, где автор наделяет этого ярого врага И.В.Сталина и советского народа отрицательными эпитетами: «политический властолюбец», «Троцкий – гениальный авантюрист», «Троцкий – колюч и нетерпим» и другие.
Сохраненная часть библиотеки вождя еще ждет своего вдумчивого и доброжелательного исследователя-дешифровальщика, который сможет сказать совершенно точно, что имел в виду И.В. Сталин, подчеркивая то или иное место в книге и что означают те или иные пометки и замечания, однако здесь следует сказать, что попытки такого рода уже имеют место, правда, они весьма немногочисленны. Одна из книг, пометки на которой наиболее известны, – это пьеса А. Афиногенова «Ложь». Вещь действительно слабая по всем меркам, она вызвала у И.В.Сталина резкое неприятие, о чем он сообщил автору в известном «Письме т. Афиногенову». В пьесе имелся такой монолог, который принадлежит одному из положительных героев: «Я говорю о нашем Центральном Комитете… Я говорю о вожде, который ведет нас, сорвав маски со многих высокообразованных лидеров, имевших неограниченные возможности и обанкротившихся. Я говорю о человеке, сила которого создана гранитным доверием сотен миллионов. Имя его на всех языках мира звучит как символ крепости большевистского дела. И вождь этот непобедим, потому что непобедима наша революция». После сталинской правки: «Я говорю о нашем Центральном Комитете… который ведет нас, сорвав маски со многих высокообразованных лидеров… я говорю о Центральном Комитете партии коммунистов Советской страны… Знания его на всех языках мира звучат как символ крепости большевистского дела. И этот коллективный вождь непобедим…».
Далее идет следующий диалог героев:
«НИНА. Пусть не молчат, пусть говорят правду.
ГОРЧАКОВА. Массы должны доверять нам, не спрашивая, правда это или нет.
НИНА (схватывая газету). А зачем тогда пишут «Правда»?
ГОРЧАКОВА. Это – историческая традиция».
Реакция вождя на этот вздорный диалог вполне справедлива: «?! Что за чепуха!»
Через несколько страниц к реплике: «А мы за правду не молимся и в зубах ею не ковыряем», – И.В.Сталин приписывает фразу: «Она для нас борьба, жизнь, существование».
Некоторые, наиболее одиозные места И.В. Сталин просто перечеркивает с пометкой: «К чему эта унылая и нудная тарабарщина?»
Интересно, что на эту же пьесу существует и отзыв такого литературного авторитета, как Алексей Максимович Горький: «Пьесу Вашу нахожу неудачной и вредной. Партийца Вы наделили фамилией Сероштанова. Мещане примут это как аллегорию, очень приятную им. Да и все фигуры пьесы сероваты. Все – устали, ни в одном из них не звучит пафос бойцов за социализм, психика всех построена на мотивах индивидуализма, на борьбе за свое «. Такова же и Нина… Партийно мыслящих Вы показали как примитивно мыслящих. Сторонники лжи у Вас живее борцов за правду».
Получив такой отзыв Горького, Афиногенов обратился к И.В. Сталину. Но критические замечания И.В. Сталина, как мы видели, были вполне справедливы. И он высылает автору такое письмо:
...
«Тов. Афиногенов!
Идея пьесы богатая, но оформление вышло небогатое. Почему-то все партийцы у Вас уродами вышли, физическими, нравственными или политическими уродами… Даже Рядовой выглядит местами каким-то незавершенным, почти недоноском.
Единственный человек, который ведет до конца последовательную и до конца продуманную линию (двурушничества), – это Накатов. Он наиболее «цельный».
Для чего понадобился выстрел Нины? ( Нина – положительный герой, но кончает жизнь самоубийством). Он только запутывает дело и портит всю музыку. Кулику бы противопоставить другого, честного, беспорочного и беззаветно преданного делу рабочего (откройте глаза и увидите, что в партии есть и такие рабочие).
Надо бы дать в пьесе собрание рабочих, где разоблачают Виктора, опрокидывают Горчакова и восстанавливают правду. Это тем более необходимо, что у Вас нет вообще в пьесе действия, есть только разговоры (если не считать выстрела Нины, бессмысленного и ненужного).
Удались Вам, по-моему, типы отца, матери, Нины. Но они недоработаны до конца, не вполне скульптурны.
Почти у каждого героя имеется свой стиль (разговорный). Но стили эти недоработаны, ходульны, неряшливо переданы. Видимо, торопились с окончанием пьесы.
Почему Сероштанов выведен физическим уродом? Не думаете ли, что только физические уроды могут быть преданными членами партии?
Пускать пьесу в таком виде нельзя. Давайте поговорим, если хотите. Привет!
И. Сталин».
По мнению Евгения Громова, в представлении И.В. Сталина об эстетической ценности искусства ничего не надо упрощать. И.В. Сталин выработал определенное понимание художественной специфики искусства и эстетическое чутье. Конечно, он был, прежде всего, политиком, но и не одной политикой он жил. Смотря спектакли и фильмы, слушая музыку, читая, наконец, книги, И.В. Сталин внутренне требовал от них и какого-то художественного уровня и качества, к чему государственные мужи зачастую бывают равнодушны.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
