Субъект:
Натан
Натана дважды стошнило, пока он находился в своем блоке. Все его существо сопротивлялось возвращению в машину, в железные тиски руки. Он не хотел видеть незабываемо-прекрасное, немного печальное и вместе с тем непреклонное лицо Софии Риккин, перед тем как его в облике ничтожного ассасина Дункана Уолпола уносит в водоворот насилия и страстей.
Но еще меньше Натан хотел превратиться в одного из тех несчастных обитателей «комнаты беспредельной пустоты». И поэтому на этот раз он согласился отправиться в машину добровольно. София улыбнулась и сказала, что рада решению Натана по доброй воле войти в «Анимус», заверив, что потребуется всего несколько регрессий и на этом все закончится.
По лицу Натана текли слезы, когда он кивал головой в знак согласия.
«Я ненавижу его. Ненавижу Дункана Уолпола. Ненавижу, как он обращается с людьми, ненавижу его отвратительное высокомерие и жадность.
Я ненавижу его, потому что он слишком похож на меня.
Я хочу быть лучше».
Регрессия: Лондон, 1714 г.
Голова раскалывалась, словно внутри кто-то колотил молотом по наковальне. В этом не было ничего необычного. Так Дункан Уолпол чувствовал себя практически каждое утро. Он знал, что единственное спасение в том, чтобы вывалиться из постели – иногда в прямом смысле этого слова – и отправиться в кофейню Блейка. Кофе, густой и мутный напиток, недавно вошел в моду, и Уолпол любил повторять, что не знает, что с ним делать: выпить, обмакнуть в него перо и писать письмо или просто вылить в ночной горшок. Но несколько глотков горячего, бодрящего и уже вошедшего в привычку напитка делали голову ясной, и он целый день мог заниматься делами как Ост-Индской компании, так и ассасинов.
Лондон славился тремя тысячами питейных заведений, у каждого было свое лицо и своя клиентура, и не раз Дункан узнавал там нечто полезное для обеих организаций, на которые работал. Разделавшись с делами, он снова возвращался к выпивке и визитам в здешние бордели.
Иногда, что было весьма удобно, и горячительные напитки, и любовь подавали в одном месте. Ему нравились эль и шлюхи в таверне «Английская роза» в Ковент-Гардене. Там было и дополнительное развлечение, к которому Дункан испытывал пристрастие, – в отдельной комнате в подвале проводились петушиные бои. Конечно, не такие захватывающие, как травля привязанного быка собаками[18], но хоть какая-то кровавая забава, пока в одной руке держишь кружку эля, а другой рукой обнимаешь девку.
Стук в дверь вонзился в виски острыми иглами, и Дункан зашипел от боли.
– Пошел прочь! – заорал он и снова поморщился, оглушенный собственным голосом.
– Простите, сэр, вам сообщение, – сказал за дверью детский голос.
Дункан застонал, узнав голос. Он с трудом поднялся, моргая и щурясь от слишком яркого, несмотря на закрытые ставни, света. Он посидел на краю кровати, сообразив, что вернулся ночью в таком бессознательном состоянии, что забыл снять кюлоты. Из кучи монет на небольшом изящном столике он взял одну, приложил к разламывавшейся от боли голове, кое-как дошел до двери и открыл ее.
Джеффри, скорее всего, не догадывался, кем был и чем занимался его хозяин. И это его незнание сохраняло ему жизнь. Все, что следовало знать мальчишке, – это то, что ему хорошо платят и требуют за эту плату самую малость – доставлять сообщения и пакеты.
Джеффри был восьмилетним парнишкой с сияющими голубыми глазами и белокурыми локонами. Именно такими принято изображать ангелочков на живописных полотнах и фресках. В больной голове Дункана вяло ворочалась мысль: понимает ли Джеффри, что ассасины так много платят ему потому, что желают уберечь его от общения с другими мужчинами, безбожно падкими на такую ангельскую внешность?
«Не позволяй клинку поразить невиновного» – одно из правил Кредо ассасина. И уж коли такое правило существовало, Дункан его соблюдал. Хотя он уже не был таким идеалистом, как десять лет назад, когда присоединился к братству, но, глядя на мальчика, был рад существованию такого правила. Дети не заслуживают той жестокости, с какой Лондон – и вообще весь мир – иногда с ними обращается.
– Простите, сэр, что разбудил вас, но вам передали сообщение и сказали, что оно очень важное.
«Рэндоллу важно знать все, даже в какое время один из его ассасинов справляет малую нужду», – подумал Дункан, но вслух ничего не сказал. Для этого требовались силы, а их у него в данный момент не было, поэтому он просто кивнул, привалился к дверному косяку и махнул мальчишке рукой, чтобы тот продолжал.
