– То есть мне суждено провести жизнь с тобой?
– Нет, как раз тут у тебя есть свобода воли. Ты можешь не выходить за меня замуж.
– Ты что, делаешь мне предложение?
Зель подхватил ее на руки и закружил, как в истории со счастливым концом.
Паст и Паулина сидели в саду. Паулина рассказала ему все, что знала. Когда она дошла в рассказе до Тони Гонсалеса, Паст схватился за голову.
– Так вот что он произнес! Его последнее слово. Паулина. Я думал, так зовут девочку, но мы назвали ее Пердитой. Из-за песни на нотном листе. Это значит «потерянная малышка», да?
Паулина кивнула.
– Тони произнес мое имя?
– Да, Паулина, клянусь. Я всегда думал, что поступил правильно. А теперь… даже не знаю…
– Вы все равно не спасли бы Тони.
– Я пытался, Паулина, поверьте. Мы с Кло – не герои, но мы не уехали прочь. Мы поспешили на помощь.
Паулина погладила Паста по руке.
– Не вините себя ни в чем. У вас красивые руки, вы знаете? У Тони были красивые руки – рабочие, сильные руки.
Паст улыбнулся ей и перевернул ее руку ладонью вверх.
– У вас добрые, щедрые руки… широкие ладони. Но, Паулина… Если бы я отнес Пердиту в полицию, ее вернули бы матери.
– И во что превратилось бы ее детство? Развод, весь этот ужас, который был после. Мило. И Пердите пришлось бы разрываться между матерью и отцом. Половину времени – с Лео, половину – с Мими. Неустроенность, вечное ощущение потери, когда мама с папой не разговаривают друг с другом и ты как будто меж двух огней. С вами Пердита счастлива.
– У нее никогда не было матери.
– Я не уверена, что Мими была бы ей хорошей матерью. В Мими что-то сломалось. И не только из-за Пердиты. Из-за Мило тоже.
– Вы поддерживали связь с Мими?
Паулина кивнула.
– Но Лео об этом не говорила. Впрочем, он и не спрашивал.
– Как вы сумели его простить?
– Он не хочет, чтобы его прощали. Но как жить самому, если ты не умеешь прощать?
Паст сказал:
– Наверное, я ждал прощения от жены… И вряд ли дождался бы, потому что она умерла. А поскольку она умерла, то и я тоже умер. Мое сердце умерло. Когда жены не стало, я забыл, как любить. Как будто она забрала с собой все инструкции. А потом появилась Пердита. Как чудо. Собственно, это и было чудо. Новый старт, новый шанс. Ночь, проливной дождь, Луна, такая огромная, словно она сейчас рухнет на Землю, и малышка, завернутая в белое, словно ее одевала сама Луна, и я пытался ее вернуть, но не смог, потому что она стала моей инструкцией, как любить.
Паулина накрыла его руку своей рукой. Он накрыл ее руку свободной рукой.
Паулина сказала:
– Мне так нравится, что вы все живете в моем доме. Мне кажется, я вас знала всю жизнь. Я прожила здесь много лет, но только теперь у меня появилось чувство, что я вернулась домой.
– Вы бывали в Луизиане? – спросил Паст.
Задняя дверь распахнулась, и в сад вышел Автолик. Он помахал им рукой.
– Иду в свою одинокую пастушью хижину. У вас замечательный дом, Паулина. Вы играете в покер?
Паст с Паулиной вернулись в дом. Паст уселся за пианино и начал импровизировать. Паулина подтащила второй табурет и села рядом.
– Жалко, я так не умею.
– Сейчас я вас научу… Я буду играть левой рукой, а вы добавляйте мелодии моим аккордам.
Они стали играть. Паулина постоянно сбивалась – и заливалась смехом.
– Как у вас получается брать такие мощные аккорды?
– Это школа игры пятидесятников. Как я понимаю, среди евреев нет пятидесятников?
– Может, я просто их не встречала.
– Это аккорды для партитуры «Второго пришествия».
– Боюсь, у меня ничего не получится… Мы еще не дождались и Первого пришествия Мессии.
Но Паулина играла искусно и очень ловко подхватывала мелодию, которую задавали аккорды Паста.
– Ну, вот! Все у вас получается! Устрою вам небольшие гастроли в нашей «Овчарне». Приедете к нам погостить, заодно подработаете. Теперь давайте двумя руками. Мелодию вы уже уловили. Осталось освоить аккорды. Я вам помогу.
Паст встал за спиной Паулины, наклонился над ней, протянул руки вперед, как бы обняв ее с двух сторон. Он направлял ее руки и местами вносил в мелодию немножечко джаза. Он придвинулся ближе. Она откинулась назад и прижалась к нему спиной. Он оторвался от клавиш и обнял ее.
Наступил день концерта.
Пердита нервничала, потому что вчера им с девчонками не удалось прорепетировать на сцене: театр закрыли на «техническое обслуживание». Вечером они с Зелем ходили гулять и на обратном пути специально прошли мимо Раундхауса. В окнах горел свет. Изнутри доносилась музыка.
– Странно, – сказала Пердита. – Похоже, там репетируют.
Они попытались войти, но все двери были заперты.
Вернувшись домой, они рассказали об этом Паулине, которая встретила их в прихожей и сама собиралась куда-то идти.
– Просто технические неполадки, – сказала она. – Я как раз еду туда.
– Уже полночь, – сказала Пердита.
– У меня все равно бессонница, – отозвалась Паулина. – Так что не переживайте.
Наступил день концерта.
– Плохие новости, Лео, – сказала Паулина.
– Да плевать, – сказал Лео. – Сколько мы потеряли?
– Тебе плевать?
– Потери в бизнесе неизбежны. Зато мы нашли Пердиту.
– Министр отменил разрешение на застройку на месте Раундхауса.
– Но оно уже было утверждено.
– Нашего главного инвестора обвиняют во взяточничестве, коррупции и попытках воспрепятствовать осуществлению правосудия.
Лео вздохнул с облегчением.
– Ну, так наймет знающих адвокатов, и с него снимут все обвинения. Какие проблемы?
– Он признал себя виновным.
– Охитович признался?
– По договоренности со следствием. Согласованное признание вины. Как я понимаю, на нем висели еще и убийства.
– Убийства? Почему ты мне ничего не сказала? Это уже сложнее. И какие у нас варианты?
– Либо отстаивать свое право в суде, либо вообще не сносить Раундхаус.
– Я пытался его снести с тех самых пор, как…
– Там пела Мими.
– Ладно, не отрицаю. Это личное.
– Лео, вся жизнь – это личное. Ты держал ее на вытянутой руке, и как только она придвинулась слишком близко, ты ее убил.
