Шура прислушался. В комнате было тихо, Люся на кухне гремела тарелками. Он вышел в коридор. Марина и Гарин сидели друг напротив друга и молчали. Его они не видели. В его памяти всплыла картинка: они на борцовской даче, Марина и Петька Веснин, молча сидящие напротив друг друга. Неужели и с Гариным возникло то особое взаимопонимание? И когда успело? Однако Шура этого не чувствовал, а должен был. Он всегда чувствовал Марину. Но главное, ему было все равно, и это было такое незнакомое чудесное ощущение, которое давало покой и свободу. С того момента, как в его жизни появилась Марина, он знал, что он несвободен и это уже навсегда. Хорошо это или плохо, он еще не понимал, но твердо знал, что это так. Из прихожей донесся женский голос:
– Гарин, у вас демократия? Дверь не запираем?
В комнату вошла Рита. Марина обернулась, и они долго смотрели друг на друга. Может, это было и не так долго, но Шуре показалось, что прошла целая вечность.
Рита поставила на пол картонную коробку, сказала:
– Поздравляю с новосельем и с днем рождения. Не зря мы трудились, несли культуру в массы.
И она уверенно прошла к столу и села на соседнее с гаринским место. Выскочила Люся, долго разглядывала коробку. Там оказался сервиз. Люся шумно восхищалась и благодарила. Вскоре с балкона подтянулись остальные. Марина сказала:
– Налей мне водки.
Ее настроение резко изменилось. Как будто бы отпустило неведомое напряжение, она сделалась веселой, возбужденной, глаза заблестели нехорошим огнем. В этот момент Шура уже знал, что наказание последует, только не мог представить какое. Она выпила без тоста и сама налила себе еще. Шура тихо сказал:
– Ты бы закусывала…
Марина громко захохотала. Лариса с Люсей переглянулись. Рита невозмутимо жевала салат. Гарин встал из-за стола и начал делать Шуре знаки руками. Они вышли на балкон. Миша сказал виновато:
– Шурик, прости! Хотел, как лучше. Если бы я тебе сказал про Ритку, ты бы не смог Марину взять. А если бы Вадик узнал про твою Марину, они бы точно не пришли. Я ж помню, ты рассказывал. А я хотел, чтобы посидели все вместе. Не мог я Ритку не позвать, понимаешь? Все-таки новоселье. Думал, сюрприз будет.
Шура сказал устало:
– Сюрприз удался!
За столом было временное затишье. Каждый занимался своим делом. Марина присмирела, сидела молча и что-то обдумывала. Гришка откуда-то достал бумагу и карандаш и делал какие-то наброски. Шура немного успокоился. Он искоса поглядывал на Риту, потом незаметно переводил взгляд на Марину. Рита пришла в майке, которую иногда надевала на пляж, и мешковатых брюках неопределенного цвета. Марина была одето дорого и тщательно накрашена. Однако во всем ее облике чувствовалась унылая совковость, которую он раньше не замечал. Не было в ней той небрежной уверенности, которая не создается, а появляется сама в силу разных причин и обстоятельств. Шуре даже показалось, что она это чувствует и мучается от этого. Рита поднялась из-за стола. Весело сказала:
– Спасибо вам, хозяева. Классно у вас. Но надо и честь знать…
Марина оторвалась от своих мыслей, улыбнулась:
– Что это вы заторопились? Сейчас Шурик доест и вас отвезет на машине.
Рита сказала тихо:
– Спасибо. У меня своя есть!
– Ну, конечно! Как я могла подумать! Такая самостоятельная барышня. Как раз в его вкусе.
Рита двинулась к выходу, Гарин направился за ней. Марина закричала неестественно громко:
– А ты стой!
Гарин остановился.
Марина резко обернулась к Грише:
– Вот, Гришка, повезло тебе. Родного отца встретил. Правда, Мишенька?
Люся злобно глянула на Марину. На крик выбежала Алина, встала рядом с матерью.
Гарин сказал тихо, но твердо:
– Это еще надо доказать.
Шура почувствовал, как напрягся Гришка, замер карандаш над столом, и сам он застыл, будто время остановилось. Со своего места поднялся Борцов, с грохотом упал стул. Он медленно подошел к Гарину, остановился и неуклюже толкнул того в грудь. Гарин от неожиданности отступил на шаг. Борцов подошел ближе и со всего маха ударил его кулаком в подбородок. Гарин упал на заднее место и так и остался сидеть. Взвизгнула Лариса. Шура поднялся из-за стола. Он вдруг вспомнил, что Борцов никогда не дрался в школе, его иногда подначивали, но тот не поддавался. Говорил, что это принципиально, но Шура не очень-то верил. Борцов ждал, Гарин не вставал. Тогда Борцов схватил со стола белую матерчатую салфетку и бросил тому в лицо:
– Дерьмо собачье….
Он повернулся и быстро пошел к выходу. Лариса испуганно попятилась и выскочила за ним.
Когда сели в машину, Гриша попросил отвезти его к бабушке. На следующий день они улетали. За все время до отъезда они с Мариной перекинулись только парой дежурных фраз. Поначалу он хотел спросить, зачем она это сделала, а потом понял, что вопрос этот риторический. Гришка тоже избегал общения. Уже перед паспортным контролем Шура спросил:
– Ты ко мне еще приедешь?
Гришка улыбнулся и посмотрел в пол:
– Ну, если пригласишь.
– Я-то приглашу…
– А я приеду.
Когда вернулся домой, увидел на тумбочке рядом с кроватью белый лист бумаги. Перевернул. Это был карандашный рисунок. Там был изображен солдат. Из-за его спины торчал огромный рюкзак, на плече небрежно висел автомат. В его фигуре чувствовалась какая-то скрытая сила в сочетании с внешней расхлябанностью. Шура вгляделся в лицо солдата и вздрогнул. Это было его лицо. Шура хитро улыбался, и его левая бровь была слегка приподнята. Внизу была подпись: «Бравому солдату Шуре от непутевого сына. Январь 2006 года».
А через неделю его уволили. Все произошло буднично, как всегда. Кальми пригласил его в кабинет, стал говорить, что ситуация в хай-теке неважная, их проект закрывают, платить зарплату нечем. Но если все наладится, они конечно же с ним свяжутся. Шуре было все равно. Мама очень беспокоилась. Посматривала на Шуру тревожно, говорила, что не надо опускать руки и все обязательно наладится. Шуру мучило ежеминутное желание с кем-то поделиться. Он позвонил Сашке, тот был в Италии. Шура почувствовал, что не может ждать, и путано рассказал о случившемся. Сашка слушал, не перебивал. Потом сказал спокойно:
– Ну, а что, собственно, произошло? Ты же все знал. Ну, теперь ты еще знаешь имя.
Шура заговорил быстро:
– При чем тут это? Теперь Гришка не сможет относиться ко мне как раньше…
– Не факт. Если он умный, то найдет правильный тон, ну, а если… Тогда и жалеть не о чем.
Шура опешил, но тут же испугался, что связь прервется. Все-таки с заграницей говорил.
– Это же мой сын. Сашка, когда ты приедешь?
– Мы вернемся через три дня, но еще через два дня улетим в Австралию.
