— Я то же самое и говорила, — перебила я.
Я вовсе не считала себя военным гением, но мне приятно было узнать, что я оказалась права.
— Ну, как бы то ни было, — продолжила Робин, — мы с ней болтали, как давние подружки. Старушка мне даже рассказала, что работала уборщицей в аптеке, на половину ставки, и сколько у неё внуков, и как их зовут. Она вроде забыла, что долго разговаривать не следует. Ещё пара минут — и, думаю, она бы позвала меня в кухню, чтобы напоить чаем, но я вдруг услышала тихие шаги в коридоре. Я тут же втянула голову под кровать, как черепаха в панцирь, но, уверяю вас, двигалась я куда быстрее любой черепахи. А потом я увидела прямо рядом с кроватью ботинки. Чёрные ботинки, но очень грязные и поношенные. Это был один из солдат, он подкрался к двери, пытаясь застать нас врасплох. Я подумала: «Что же мне теперь делать?» И попыталась вспомнить все те приёмы самозащиты, о каких когда-либо слышала, но в голову приходило только одно: удар коленом в пах.
— Ну да, она только это и думает, когда видит парней, — вставил Кевин.
Робин проигнорировала его замечание:
— Я так испугалась, мне совсем не хотелось, чтобы у милой старой леди были какие-то неприятности. Я ведь даже имени её не знала. И теперь не знаю. И мне вовсе не хотелось, чтобы меня убили. Но меня парализовало страхом, я даже шевельнуться не могла. Я услышала, как тог солдат сказал подозрительным тоном: «Ты с кем-то разговаривала!» И поняла, что у меня проблема. Я перекатилась по полу к другой стороне кровати и выползла из-под покрывала. Я очутилась в маленьком промежутке между кроватью и стеной, там около метра, думаю. Потом услышала, как старая леди нервно засмеялась и сказала: «Да, я сама с собой говорила. В зеркале». По мне, это прозвучало неубедительно, и, похоже, солдат тоже не поверил. Я понимала, что он собирается осмотреть комнату и, скорее всего, начнёт с того, что приподнимет край покрывала и заглянет под кровать. А потом обойдёт кровать вокруг. Просто в комнате не было других мест, где можно спрятаться. Комната была пустой, не слишком приятной. Поэтому я внимательно прислушалась к тихому шороху покрывала, которое он поднимал, — в комнате было так тихо, что я это слышала. Я даже слышала биение собственного сердца. И с трудом верила тому, что его не слышит солдат. Проблема заключалась ещё в том, что я не расслышала, как он опускает покрывало, и не знала, то ли он уже его бросил, то ли нет. Я в ужасе гадала, смотрит ли он ещё под кровать или уже идёт вокруг неё... Боже, я так вслушивалась, что до сих пор чувствую, как у меня растут уши! Точно у меня по обе стороны головы выросли две огромные спутниковые антенны-тарелки!
— Ну, ты, в общем, так и выглядишь, — заявил Кевин, никогда не упускавший возможности съязвить.
— Но в итоге я что-то услыхала — тихий скрип — и решила, что это его ботинки скрипят, что он пошёл вокруг кровати. Я уже не слышала своего сердца — оно просто остановилось. «Но не могу же я просто лежать здесь и ждать, когда он выстрелит!» — подумала я. Надо рискнуть! И закатилась снова под кровать. И представьте, секунды не прошло, как я увидела его ботинки в том углу, где я только что лежала! Оборка на краю покрывала ещё слегка качалась, и это был ужасный момент, потому что я не знала, заметит ли он это, думала, что обязательно должен заметить... Мне это казалось настолько очевидным, настолько подозрительным... А он там стоял, казалось, целую вечность. Не знаю, куда он смотрел, там и смотреть-то было не на что, одна только фотография на стене, мост через какое-то ущелье, в Швейцарии или ещё где-то. Наконец ботинки развернулись и застучали громче, солдат отправился к комоду, стал открывать ящики и рыться в них. Потом он сказал той леди: «Пошли в следующий дом», и они ушли. А я ещё долго там лежала, боялась, что это ловушка, но в конце концов пришёл Кевин и вызволил меня, сказал, что все ушли. Да, момент был тяжёлый... ну, не мне вам рассказывать.
— А Корри тоже с кем-то поговорила, так ведь? — добавила Робин, глядя на Корри, и та коротко кивнула. — Это тогда тебе рассказали о результатах ваших стычек с солдатами?
— Да, — подтвердила Корри. — Думаю, это было нечто вроде сенсации для них. Я разговаривала с каким-то забавным маленьким мужчиной, на вид ему лет пятьдесят. А имени его я не знаю. Он не хотел говорить слишком много. Ужасно боялся, что мы попадёмся. Но сказал, что вокруг города понемножку действуют партизаны. И именно он говорил о теории «чистого» вторжения.
— В общем, — подытожила Робин, — на том и закончилось наше общение с рабочими группами. Мы снова пробрались в наше укрытие и просидели там до темноты. — Робин смотрела на Гомера, когда заговорила снова. Похоже, она чувствовала себя немножко виноватой. — И теперь, — сказала она, — я знаю, что мы, конечно, тщательно разрабатывали все планы насчёт Кевина и Корри. Ну, чтобы они последили за территорией ярмарки и всё такое, но, когда ты оказываешься там, всё выглядит совсем иначе. Всё то время, что мы провели в Виррави, мы совсем не хотели терять друг друга из виду.
— Юная любовь, — вставила я. — Это прекрасно.
Робин продолжила, даже не запнувшись:
— В общем, в ту ночь мы снова держались вместе. Для начала мы пробрались к шоссе, чтобы посмотреть, что там происходит. А там было оживлённое движение. Мы наблюдали около часа, и за это время прошли две колонны. В одной было сорок машин, в другой — двадцать девять. Наша старая сельская дорога такого не видывала со времени съезда сёрфингистов. Потом мы вернулись в город и отправились к ярмарочной площади. Это тоже было ужасно страшно, наверное, из-за того, что случилось с вами, когда вы в первый раз туда пошли. Вообще-то, я даже думала, что Корри и Кевин очень смелые, раз решились повторить этот поход. И поверьте мне, там по-настоящему опасно. Видите ли, они там устроили свои штаб-квартиры и казармы и там же держат наших, поэтому, мне кажется, охраняют людей очень основательно. Солдаты вырубили большинство деревьев на автостоянке, так что нам негде было спрятаться, чтобы подобраться поближе, — ну, наверное, для того и вырубили... И они натянули вокруг проволоку, метрах в пятидесяти от основной изгороди. Я и не знала, что в Виррави можно найти такое количество проволоки. Кроме того, они установили новое освещение, прожекторы, и там всё вокруг залито светом, как днём. Птицы, кстати, вокруг летают, не понимают, день теперь или ночь. В общем, всё, что мы могли сделать, так это понаблюдать с Рейскорс-роуд, где мы и просидели около часа. Наверное, мы были слишком напуганы, чтобы подобраться ближе, но там особенно не на что и смотреть — просто бродят вокруг множество охранников и патрулей. Если у кого-то возникает идея, что можно туда броситься и начать сражение, перестрелять всех и кого-нибудь освободить, так ему лучше снова лечь спать. Такие фантазии — это для телевизора. А там реальная жизнь. Я поклялась быть честной и потому вынуждена признать: мы все поддавались подобному заблуждению. Да, это были просто яркие фантазии: как мы освобождаем наших родных и становимся героями. Но втайне я — признаю со стыдом — испытала облегчение, когда поняла, что это невозможно. На самом деле перспектива сделать что-то подобное была пугающей, мне даже думать об этом не хотелось. Мы бы наверняка погибли, если бы совершили такую попытку, и наши кишки разлетелись бы в пыли по автомобильной парковке перед ярмарочной площадью, а потом наши тела гнили бы там, кормя бесчисленные стаи мух. Именно эту картину я никак не могла выгнать из головы, — возможно, она родилась потому, что я часто видела мёртвых овец.
