— Я… я бы хотела взять ее, да, — ответила Кэтрин, невольно наклоняясь ближе к нему.
— Значит, я принимаю ее.
— А если Соланж обратится к тебе с просьбой… продолжить наказание?
— Можешь быть спокойна. Я знаю, что ей ответить.
— Благодарю, — сказала она низким голосом, боясь поднять взгляд и обнаружить в его глазах насмешку.
Но когда он ответил, его голос был серьезным.
— Не стоит благодарности. Я делаю это также ради Али. Он тоже хотел бы устроить Индию, по крайней мере так я понял, пока переодевался к ужину.
— Ты прекрасно к нему относишься, несмотря на то что он раб.
— Али мне как брат, — кратко ответил он. — И он не раб. Я дал ему вольную в Париже.
— И он вернулся с тобой сюда?
— Да. Подобная преданность тебя удивляет? Не сомневаюсь, зная, что ты обо мне думаешь. Однако не могу сказать, что все это правда. Я был вместе с Али во время его возвращения в Аравию. Тогда я считал, что он променяет меня на пустыню, но его место вождя племени было уже занято. Кроме того, он понял, что больше не имеет ничего общего с людьми в голубых шатрах. Как он красиво заметил, теперь я его племя. Уверен, отныне в его состав входишь и ты, дорогая.
— Мне было бы приятно, — с легкой улыбкой ответила она.
Наступила небольшая пауза. Кэтрин ощущала источаемый им магнетизм, знала, что он ждет от нее ответных чувств, ждет, что она обнимет его в ответ на легкое пожатие ее запястья. Прежде чем сдаться, прежде чем решимость покинет ее, Кэтрин спросила:
— А правда то, что сказала Соланж? Ты давал приказ подвергать людей порке здесь, в Альгамбре? Именно ты?
— Да, — ответил он.
Она подняла на него взгляд, невольно ища в его лице признаки того же беспощадного сумасшествия, которое видела в глазах Соланж.
— Но почему?
— Кажется, я рассказывал тебе, что со здешними рабами много лет обращались жестоко, тем не менее они всё, что у меня есть, а еще так много нужно сделать, чтобы не потерять плантацию. Надо отремонтировать и укрепить дамбу, чтобы она не треснула и не снесла все на своем пути. Надо посчитать и оценить скот, позаботиться о нем. Надо вспахать поля, починить изгородь, плюс еще тысяча всяких дел. Нет времени на неповиновение или ослушание, нет времени на мятежи. Сейчас единственная власть, которую признают и уважают эти люди, основана на страхе. Единственное, чего они боятся, — кнут. Доброта, доверие считаются у них проявлением слабости. Бывают моменты, когда подобное положение дел напоминает мне о нашем браке, милая Кэтрин.
Прикоснувшись к подбородку, он поднял ее голову, чтобы их глаза встретились.
— Если бы я сказал, что люблю тебя, ты, не испытывая ко мне никаких чувств, могла бы использовать эту любовь как оружие против меня. Мне не нравится чувствовать, как ты дрожишь под моими руками, и все же до тех пор, пока ты не уверена, до тех пор, пока ты совсем чуть-чуть боишься меня, ты будешь мне послушна.
— Откуда ты знаешь, что я не испугаюсь до смерти и не убегу от тебя? — спросила она, желая, чтобы голос прозвучал дерзко, но он был хриплым.
— Я никогда не позволю тебе уйти, — сказал он, крепко сжав ее руку, и его глаза были предельно серьезны. — Никогда.
Глава 13
— Маркус!
Радостный крик разнесся по бесшумному лесу. Соланж пришпорила лошадь и галопом поскакала навстречу мужчине, стоявшему в тени покосившегося дуба. Она спрыгнула с седла прямо в руки бывшего поклонника Кэтрин.
Сама же Кэтрин с суровым выражением лица остановила свою лошадь возле коня Соланж. Могла бы и догадаться, корила она себя. Ей следовало сообразить, что неожиданное приглашение Соланж проехаться утром верхом не могло быть безобидным. Как было глупо с ее стороны думать, что отношение девушки могло измениться или что она может считать ее подругой. Желая доказать Рафаэлю, что не всегда ссорится с его сестрой, Кэтрин оказалась одураченной. Осталось только выяснить, кому принадлежала идея заманить ее сюда.
Маркус остановился возле нее, когда она начала слезать с лошади. Он помог ей спуститься, взял ее руку и крепко поцеловал.
— Ты все-таки пришла, — пробормотал он.
— Как видишь, — ответила она, не в силах скрыть ледяных ноток в голосе.
— Как великодушно с твоей стороны вынести общество Соланж, — продолжал он, в точности копируя ее тон, что заставило Кэтрин поднять на него озадаченный взгляд.
— Рада, что ты так считаешь, — сказала она в ответ. — Однако чтобы внести ясность, скажу: я понятия не имела, что мы собираемся встретиться здесь с тобой.
Маркус посмотрел на пожавшую плечами Соланж, губы которой упрямо изогнулись.
— Иначе она бы не приехала.
— Нет? — спросил Маркус, переведя взгляд на лицо Кэтрин, но делая вид, что говорит с Соланж. — Учитывая слухи о том, как тяжело работает наш Раф, я думал, что к этому времени любая женщина заскучает до смерти.
— Я не любая женщина, — многозначительно заметила Кэтрин. — Я его жена.
— Да, правда.
Тон Маркуса был таким холодным, что Соланж перевела взгляд с него на Кэтрин, а потом сказала:
— Не нужно вести себя так надменно, Кэтрин. Ты здесь в качестве моей дуэньи. Маркус чрезвычайно беспокоится о моем добром имени. Он отказался встречаться со мной, если ты не составишь мне компанию.
— Неужели? — засомневалась Кэтрин. — Странно, но я не помню, чтобы соглашалась на это.
— Ну же, Кэтрин. Не усложняй. Ты ведь знаешь, что из-за этого на твоем милом личике появляются вовсе не симпатичные морщинки, к тому же у меня нет желания быть третейским судьей в вашем споре с Соланж. Ты все еще винишь меня за то, что произошло в Новом Орлеане? Это бы меня весьма огорчило. Я не планировал ничего постыдного. Твоя мама дала мне понять, что брак между нами возможен. Моим единственным желанием было ускорить свадьбу. Разве это так ужасно? — Он выдержал паузу. — Ну да. Возможно, так и было — для тебя. Мой метод оказался… неудачным, но я уже тысячу раз пожалел о том, к чему это привело нас обоих.
— Маркус… — недоуменно позвала Соланж.
Он сразу же отошел от Кэтрин.
— Не нужно ревновать, любимая. Кэтрин и я знаем друг друга всю жизнь. Неудивительно, что нам есть о чем поговорить. Должен сказать, я бы предпочел, чтобы она всегда была твоей компаньонкой. Мне кажется, мадам Ти было бы неудобно ехать верхом. Кстати, это напомнило мне… — Он поднял поводья лошади Кэтрин и протянул их девушке. — Будь другом, найди зеленый участок для ваших скакунов, пусть отдохнут. Затем мы втроем немного прогуляемся по лесу.
На лице Соланж проявилось нежелание поддаваться на его слащавые уговоры, но у нее не хватило силы воли возразить. Она резко выхватила поводья из его руки и отошла поодаль на небольшую покрытую травой поляну, куда сквозь деревья пробивался солнечный свет. Там она привязала лошадей к молодому деревцу, рядом с конем Маркуса.
