— И вы сразу выбрали перстень счастья? — допытывалась регистраторша.
— Представьте себе!
— И жили счастливо?
— Сначала да. Но жизнь ровной не бывает. Горестей хватало. — Маша помолчала, вспоминая, как ей счастливо жилось с Людвигом. — Человек, если все хорошо, думает, что так будет всегда, и за счастье не считает. А когда приходят несчастья, осознает…
— Но ведь все сейчас хорошо? — спросила голубоглазая медсестра, которой очень хотелось сказки со счастливым концом.
— Да, девочки. Потому что в каждом случае, где могло бы случиться непоправимое, неожиданно появлялись хорошие люди и меня спасали.
— Такие, как наш доктор Юрий Анатольевич?
— Конечно, — подтвердила Маша. — Ведь он мог выписать меня в дом для инвалидов, а он другу позвонил.
— Хорошему Доктору, — подсказала Регина.
— Хозяин рюмочной тоже ведь не бросил меня замерзать в снегу. Позвонил в «Скорую».
— Да, — в задумчивости произнесла старшая сестра. — Дочка у вас и муж тоже настоящими людьми оказались. Упорно искали, а сколько так людей без вести пропадает! И дальше вас поддерживают! Ведь когда кто-то близкий рядом, все по-другому! Вылечил бы доктор, а у вас ни души вокруг! Жить-то для кого? Он сказал, если бы не тепло близких, из комы бы не вышли!
— И еще подруга у меня оказалась настоящей. — У Маши на глазах выступили слезы.
— Брось ты, любая на моем месте поступила бы точно так же. — Катя обняла Машу за плечи.
— Любая бы могла поступить, а поступила только ты. Меня, девочки, по подозрению в мошенничестве еще до травмы в тюрьму посадили. И пока следствие шло, Катя… — Дальше Маша не могла говорить.
— Мама, ты только не расстраивайся.
— Я не расстраиваюсь, я плачу от счастья. Представляете, девочки, Катя, вот эта моя подруга, — Маша взяла Катину руку и сжала ее, — в банке ссуду взяла, в квартиру свою меня прописала, с мамой и дочкой. В общем, все сделала, чтобы меня вытащить.
Маша вспомнила, как по дороге в больницу дочь рассказала, сколько сделала Катя и для нее тоже. Вспомнила, как Регина, ни разу до того не поинтересовавшаяся, как все это могло с ней, с ее родной мамой, случиться, вдруг тихо спросила:
— Мам, а в тюрьме страшно было?
— Страшно, когда ты одна, девочка. Даже там нашлись люди, которые мне помогли.
— Бандитки? — Глаза девушки сузились.
— Были и бандитки. Но та, что мне помогла, свое уже отсидела. Ее должны были выпустить. Во всем мире считается, если человек наказание отбыл, значит, прощен. Иначе бы жизнь не могла продолжаться.
— Не зря же Прощеное воскресенье существует, — подтвердила Катя.
— Помогли мне там, даже очень сильно помогли. Иначе бы несправедливость восторжествовала.
— А ты им… — Регина не стала продолжать.
— Все, что могла, сделала. Правда, дорогой ценой.
— Значит, ты все же влезла в эту историю из-за черной вдовы? — сокрушенно покачала головой Катя.
— Я не могла иначе. Свой долг я должна была человеку вернуть.
— Почти что ценой жизни, — упрекнула подругу Катя.
— Те, кто мне помогал, тоже многим рисковали.
— Значит, ты этой жабе пригрозила, не испугалась?
— Если честно, то боялась, когда ей свидание назначила. Даже хотела маму на всякий случай предупредить.
— Все с тобой ясно. Ты, абсолютно беззащитная, несмотря на все наши с Димой предостережения, встретилась одна с женой Берцева и…
— Я ей условие поставила. Она его не выполнить не могла, иначе очень серьезный компромат против нее был бы предан огласке. Даже живые свидетели согласились давать показания. Хотя, как мне объяснили в тюрьме, от показаний всегда можно отказаться.
— Но тебе-то она за все отомстила. — Катя посмотрела на ослабевшую от травмы подругу.
— В день, когда я ей назначила встречу, над Фаиной проходил суд. — Катя широко раскрыла глаза. — Да. Не хотела вас во все посвящать. По дополнительно открывшимся обстоятельствам, — пояснила Маша. — Ей должны были добавить срок. Об этом постаралась жена Берцева. Причин было много. И месть. И нежелание возвращать деньги. В общем, я ее предупредила заранее, — вздохнула Маша, — если Фаину осудят, если она не вернет деньги…
— Тебе лично? — Катя не могла поверить своим ушам.
— А что?
Катя схватилась за голову:
— Ну ты хоть кого-нибудь бы предупредила! Мы бы с тобой пошли.
— Не хватало вас еще во все это впутывать!
— Не впутала?
— Что теперь говорить! Так вот, о решении в пользу Фаины нам адвокат по телефону сообщил. Так что часть дела, по которому я с ней встречалась, была решена. Про деньги она сразу, как встретились, юлить стала, что не принесла, что скоро подойдет ее человек.
— А почему ты решила встретиться с ней в этой рюмочной?
— У себя дома не могла, чтобы маму опасности не подвергать. К ней ехать побоялась. А рюмочная даже днем место людное. Да и меня многие знали. Думала, они там не решатся.
— Там они и не решились.
— Они мне — освобождение черной вдовы и деньги. Я им — документы с компроматом. Моим условием было не выходить за мной следом из рюмочной.
— Она и не вышла. Следом за тобой вышел ее Бобрик.
— Другого я не могла ничего придумать. Не тайниками же обмениваться! Как в детективных фильмах!
— Это все равно бы ничего не дало! — рассудила Регина. — Если бы захотели отомстить.
— Только деньги бы не смогли забрать, — возразила Катя.
— Они и так не забрали, — с ухмылкой сообщила Маша.
— Как не забрали? — удивилась Катя. — А что же с ними случилось?
— Я их за дверью черного хода в рюмочную успела спрятать. Они не пропали. Их уже Фаине передали.
— Так вот почему ты там оказалась!
— А что вы думали, меня при всем честном народе в подворотню уволокли?
— Ну, я подумала, заманили, — предположила подруга.
— Я же не собака, чтобы меня можно было в темный двор заманить.
Маша была очень горда своим поступком.
— От бессилия своего она это сделала. А может, и от злости, когда узнала, что я бывшая жена Владимира Берцева. Ведь ты, Катя, как оказалось, к ней уже приходила?
— Она и это тебе успела выложить?
Маша тряхнула головой, уходя от воспоминаний, неприятный разговор с Катей и дочерью остался там, за стенами больницы, а теперь всех ждет только хорошее.
— Все, девочки, больше ни слова о плохом, — сказала медичкам Маша. — Не хочу говорить о плохом!
