— Ну наконец-то! — недовольно произнес Илья. — Ты где была?
— Так, заблудилась немного… — легкомысленно взмахнула рукой и едва не села мимо стула.
— Да, вечер удался на славу! — засмеялись Артур и Лина Винеры.
Свет слегка приглушили, и на большой тележке вывезли многоэтажный торт, очень напоминающий свадебный, с цифрами 45 наверху. В разные стороны брызгали бенгальские огни и шутихи.
— А-а-а… У-у-у!.. — заорали все.
Оркестр заиграл «Happy birth day…». Стае поднялся со стула, закричал что-то вроде того, что это непатриотично и надо бы исполнить какую-нибудь отечественную, русскую мелодию, но по всему было видно — он страшно доволен. Небольшой лопаткой он отрезал себе верхний кусок…
Далее торт был стремительно разобран гостями — Вале досталась маленькая кремовая башенка в вишнево-клубничном обрамлении. Торт был выше всяких похвал — в эти времена пальмового масла и соевых добавок он радовал натуральным сливочным вкусом. Об этом говорили все вокруг…
— Боже, это чудо! — щебетала Лина Винер.
— Я уж думал, что в меня больше ничего не влезет, но этот торт… — сладострастно стонал Артур. — Надо спросить Сокольского, где он его заказал!
— Да здесь же и заказал!
— Не люблю сладкое, — тихо признался Илья. — Что ты так смотришь на меня, Валя?
— Ничего. Просто… — растерянно ответила она. — Знаешь, я здорово устала!
Лида встретилась с Валей ровно через неделю.
Двадцатого апреля было тепло, как летом. Лиде дома не сиделось, ее душа рвалась к прекрасному, к природе…
— Поехали на Воробьевы горы? — предложила она, заехав за подругой на своей маленькой хорошенькой машине, больше напоминающей игрушечную…
— Поехали! — обрадовалась Валя. — Мне как раз делать нечего.
— А Илья где? — с любопытством спросила Лида.
— Где-то на объекте пропадает. Что-то у них там со сроками не получается, вот и работает в выходные.
— А-а… — равнодушно протянула Лида. Валя вдруг вспомнила подслушанный разговор недельной давности, и холодок пробежал у нее между лопатками.
Солнце давно растопило весь снег, и на склонах Воробьевых гор чернела земля, хотя кое-где уже пробивалась и травка. Весь горизонт был затянут дымкой, сквозь которую тем не менее четко прослеживалась панорама Москвы — блестящие луковки церквей, сталинские высотки, стадион, ажурные мосты над рекой…
— Лепота какая! — закричала Лида, подбегая к темным мраморным перилам смотровой площадки. — А, Пирогова?
— Я уже сто лет не Пирогова, — усмехнулась Валя.
— А для меня ты всегда будешь Пирогова! — засмеялась Лида и звонко чмокнула ее в щеку. — Жара-то какая, настоящая жара!
Валя через голову стянула с себя черный свитер. Когда стягивала, заколка на волосах щелкнула, упала вниз. В черных узких джинсах, тонкой черной футболке, с распущенными волосами, она вдруг почувствовала себя совсем юной. Забралась на перила и уселась там, болтая ногами.
— Смотри не упади… — сказала Лида. — Господи, Пирогова, какая же ты худющая… Это все оттого, что не рожала, — с завистью заключила она.
— Ничего, рожу — растолстею, как корова! — засмеялась Валя.
— И не вздумай! — нахмурилась Лида. — Оставайся такой всегда…
— Ты глупая!
— Нет, это ты глупая…
Лида тоже попыталась вскарабкаться на перила, но потом передумала — было жаль нового небесно-голубого костюмчика, который очень шел к ее светлым волосам.
— Триста пятьдесят у.е., — с гордостью сообщила она Вале, подергав себя за лацкан. — Сокольскому сказала, что пятьдесят на распродаже.
— Он поверил?
Еще как! — хихикнула Лида, и лицо ее приняло мечтательное выражение. — Кто бы мог подумать… А помнишь, какая раньше была бедность?
— Когда?
— Лет пятнадцать назад. Да ты уже забыла… Ходила в тапочках дикого розового цвета, талдомского производства.
— Тапочки были раньше! — не согласилась Валя.
— Ну неважно… Колбаса только двух видов, капустный суп твоей матери…
— При чем тут капустный суп? — удивилась Валя.
— А при том, что я его до сих пор не могу забыть! Он, может, до сих пор мне в кошмарах снится…
— Нормальный был суп, — отмахнулась Валя. Солнце ласкало ей кожу, ветер шевелил волосы. — А Илюшкин желтый «Запорожец» помнишь?
— Да… — пробормотала Лида и судорожно передернула плечами.
— Что, неужели холодно?
— Нет, это нервы. До сих пор не могу прийти в себя после дня рождения Стаса. Сокольский напился в стельку и устроил мне концерт.
— Но теперь-то вы помирились?
— Угу. Он, кстати, завтра уезжает на две недели. И хорошо, хоть немного от него отдохну.
У проходящего мимо торговца воздушными шарами Валя купила один, в виде большого красного сердца, намотала кончик веревки на палец, чтобы он не улетел.
— Лида…
— Да?
— Я тебе не рассказывала, но… Ты знаешь, я видела Ванечку, — вдруг произнесла Валя.
— Легок на помине! — засмеялась Лида. — Ведь совсем недавно мы его вспоминали, да? Он что, назначил тебе встречу?
— Нет, мы встретились случайно.
— Ну и… — с любопытством спросила Лида.
— Что — «и»?
— Что было дальше?
— Ничего, мы просто говорили. Знаешь, он такой… Впрочем, я сама не поняла, какой он, — вздохнула Валя. — То ли изменился, то ли нет… Сначала мы говорили просто как старые друзья — как дела, то да се… Ну как будто ничего и не было. А потом на меня словно что-то нашло — я вдруг стала кричать на него, упрекать…
— Зачем? — тихо спросила Лида, завороженно глядя на Валю.
— Сама не знаю. Просто он не должен был притворяться, что ничего не было! Мы же так любили друг друга, мечтали пожениться…
— А он?
— Ванечка спросил меня, не хочу ли я… ну, словом, не хочу ли я начать все сначала. Во всяком случае, именно так я его поняла…
Лида вытаращила глаза и прижала ладони к щекам.
— О боже… Пирогова… у меня нет слов! Ты согласилась?
— Ты что, с ума сошла! — испугалась Валя. — Конечно, я сказала «нет».
— А почему?
— Почему… По-моему, и так все ясно. Нельзя реанимировать труп, — пожала плечами Валя, глядя вдаль. По Москве-реке медленно плыла баржа, груженная песком.
— Какой еще труп?
— Нашу любовь, вот какой! — несколько истерично засмеялась Валя.
Лида была более чем взволнована. Каблуком она бессознательно выбивала дробь на асфальте.
