– Да, так как этого настойчиво желает герцог, – ответил Фалькенрид. – Я уже дал об этом телеграмму в Берлин, а мое донесение отправлено одновременно с твоим.
– Я полагаю, там останутся довольны результатами переговоров. Нелегко нам пришлось! Мы почти не отдыхали в эти дни! Зато теперь все в порядке, и я могу позволить себе отлучиться на сутки и съездить с Адельгейдой в Оствальден.
– Твое новое имение называется Оствальден? Да, помню, ты вчера говорил. Где, собственно, оно находится?
– Милях в двух от Фюрстенштейна. Когда мы гостили там, Шонау обратил мое внимание на этот замок, и я тогда же осмотрел его. Имение довольно обширное и очень живописно расположено в прекрасном бору.
– Мне кажется, Ада не вполне одобряет твой выбор.
– Каприз, не больше! Сначала Адельгейда была просто в восторге от Оствальдена, а потом стала находить в нем всевозможные изъяны. Не могу же я обращать на это внимание! По всей вероятности, я еще долго останусь на прежней должности, а я не люблю уезжать летом куда-нибудь далеко, поэтому мне очень важно иметь поместье в четырех часах езды от города. В настоящее время замок сильно запущен, но его можно превратить в великолепную летнюю резиденцию. Я хочу еще раз хорошенько осмотреть его, чтобы по возможности скорее составить план реконструкции, да и вообще я еще не был в Оствальдене в качестве хозяина.
Вальмоден с удовольствием рассказывал о своих планах. Он, еще недавно располагавший весьма небольшими средствами и ограничивавший себя во всем, теперь вдруг нашел нужным обзавестись имением в стране, где проживал лишь временно, и покупал княжеский замок, чтобы проводить в нем лето, но вовсе не находил нужным принимать в расчет желания жены, хотя именно ее богатство и сделало его крупным землевладельцем.
Эти мысли блуждали в голове Фалькенрида, когда он слушал своего друга, но он ничего не сказал. В последние дни он стал еще мрачнее и сосредоточеннее, и если задавал вопрос или делал какое-нибудь замечание, то по его тону было слышно, что он делает это совершенно машинально, просто потому, что надо что-то говорить. Только когда вошла Адельгейда, уже полностью готовая к отъезду, он несколько оживился и пошел ей навстречу, чтобы проводить ее до экипажа. Вальмоден, севший вслед за ней, высунулся из окна.
– Завтра мы вернемся в любом случае. До свидания!
Фалькенрид отступил, кланяясь. Ему было совершенно безразлично, увидится он еще когда-нибудь со своим другом юности или нет; и это давно уже умерло в его душе. Но, поднимаясь по лестнице, он пробормотал вполголоса:
– Бедная Ада! Она заслуживала лучшей участи.
Глава 19
Между тем в Фюрстенштейне жизнь текла по-прежнему спокойно. Виллибальд был здесь уже около недели. Правда, он приехал двумя днями позже назначенного срока, но в этом была виновата рана, которую, по его объяснению, он причинил себе сам по неосторожности и которая в настоящее время уже почти зажила. Лесничий нашел, что в это короткое время его будущий зять сильно переменился к лучшему, стал серьезнее, решительнее, и с большим удовольствием заметил дочери:
– Мне кажется, Вилли становится похожим на человека, сразу видно, что рядом нет его матери-командирши.
Впрочем, у Шонау не было времени наблюдать за женихом и невестой, потому что дел у него было по горло. Герцог распорядился кое-что изменить в лесном хозяйстве, и теперь Шонау усердно этим занимался. Он ежедневно слышал, что Антония с женихом в самых лучших отношениях, и потому предоставлял их большей частью самим себе.
Тем временем в Вальдгофене, в доме доктора Фолькмара, было неладно. Состояние доктора ухудшилось, он настойчиво требовал к себе внучку, и ей послали телеграмму. Мариетта немедленно получила отпуск, ее роль в «Ариване» передали другой певице, и она поспешила в Вальдгофен.
Антония каждый день ходила в Вальдгофен, чтобы утешать и поддерживать Мариетту, которая всей душой любила дедушку. Присутствие Виллибальда, по-видимому, считалось также необходимым, потому что он неизменно сопровождал Тони: лесничий находил вполне естественным, что они по мере сил помогают бедной девочке.
Наконец после трех суток, проведенных в страхе за жизнь больного, опасность миновала и появилась надежда на выздоровление. Шонау искренне радовался. Казалось, все обстояло благополучнейшим образом.
Вдруг совершенно внезапно, без всякого предупреждения, в Фюрстенштейн прилетела Регина фон Эшенгаген. Она явилась прямо из Бургсдорфа и как грозовая туча предстала перед Шонау, мирно сидевшим у себя в кабинете и читавшим газету.
– С нами крестная сила!.. Это ты, Регина? – воскликнул он в испуге. – Вот это называется сюрприз! Неужели ты не могла предупредить нас?
– Где Виллибальд? – вместо ответа зловещим голосом спросила Регина. – Он в Фюрстенштейне?
– Разумеется. Где же ему еще быть? Насколько я знаю, он писал тебе, что приехал сюда.
– Вели позвать его… сию же минуту!
– Какое у тебя лицо! – воскликнул Шонау. – Бургсдорф загорелся, что ли? Я не могу сию же минуту добыть твоего Вилли, он в Вальдгофене.
– У доктора Фолькмара, конечно! И она там?
– Кто «она»? Тони, разумеется, там, они каждый день навещают бедняжку Мариетту, ведь она была совсем в отчаянии. Кстати, что касается Мариетты, мне еще надо сказать тебе пару слов. Как ты могла так обидеть эту девушку, да еще в моем доме? Я об этом узнал только недавно, иначе…
Его остановил сердитый хохот Регины. Она бросила на первый попавшийся стул шляпу и пальто и подступила к зятю.
– Так ты намерен еще упрекать меня за то, что я пыталась предотвратить несчастье, которое ты сам накликал на свой дом? Впрочем, ты всегда был слеп и никогда не хотел слушать мои предостережения… А теперь уже слишком поздно!
– Ты как будто не в своем уме, Регина! – сказал лесничий, решительно не зная, что и думать. – Скажешь ли ты наконец, что все это значит?
Регина достала из кармана газету и протянула ему, указывая пальцем на одну из статей:
– Читай!
Шонау начал читать. Теперь и его лицо стало темно-красным от гнева и удивления. Указанная ему статья – светская хроника из столицы одного из южногерманских государств – писала следующее:
«Только теперь стало известно, что в прошлый понедельник в отдаленной части парка рано утром состоялась дуэль на пистолетах. Противниками были хорошо известный в нашем обществе граф В. и молодой помещик из северной Германии г. фон Э., который в настоящее время гостит у своего родственника, высокопоставленного члена посольства. Поводом к ссоре, окончившейся дуэлью, как говорят, послужила артистка нашего придворного театра, молодая певица, которая, впрочем, пользуется безупречнейшей репутацией. Граф В. ранен в плечо; г. фон Э. получил лишь легкую рану в руку и тут же уехал».
– Черт возьми! – яростно крикнул лесничий. – Жених моей дочери дерется на дуэли из-за Мариетты! Так вот откуда рана, с которой он приехал! Это премило! Что ты знаешь об этом, Регина? В моей газете этой заметки нет.
