Минна Уоллис еще раз позвонила Чарли и сообщила, что ее клиенткой заинтересовалась студия Fox. Это известие подтолкнуло его к немедленным действиям, и контракт был заключен. Чаплин решил, что будет сам давать Уне уроки актерского мастерства. Естественно, это предполагало, что они довольно много времени будут проводить вдвоем на Саммит-драйв. Потом Уна О’Нил вообще там поселилась, хотя Чаплин, помня о недавних событиях, колебался гораздо больше, чем раньше, и никак не мог решиться на этот шаг. Разница в возрасте между ними составляла 36 лет, но влечение к этой девушке пересилило все доводы рассудка.
Сыновья Чаплина, похоже, сразу смирились с присутствием в их доме новой красотки. Основания для этого были. Чарльз впоследствии вспоминал, что Уна обожала их отца, жадно ловила каждое его слово, неважно о чем – о последнем сценарии, о погоде или о смысле бытия.
Джоан Берри предприняла еще одну попытку поговорить с Чаплином. Он отказался выходить к ней. Джоан ждала его в машине, а Чарли, глядя на нее, шептал Тиму Дюрану: «Боюсь, она меня пристрелит». Потом он набрался смелости и… подошел к двери. Чаплин крикнул: «Грязная шантажистка! Убирайся отсюда! На этот раз я не шучу… Если не уберешься, окажешься в тюрьме!» Его дворецкий вспоминает: «Она выглядела молоденькой… Мне не нравится, когда так разговаривают с людьми, даже с самыми плохими…» Вызвали полицию. Берри приговорили к 30-дневному заключению за нарушение условий досрочного освобождения. Ее поместили под круглосуточный надзор с целью предотвращения самоубийства. В тюремной больнице подтвердили, что Джоан на пятом месяце беременности.
В середине мая Чаплин решил объявить о своей помолвке с Уной О’Нил. Ей только что исполнилось 18 лет, и этот брак уже считался законным. Сама Уна писала матери: «…если я не выйду за Чарльза… то не выйду ни за кого. Это любовь всей моей жизни».
Однако Джоан Берри все еще не избавилась от иллюзии, что Чаплин любит ее. После освобождения она снова позвонила Чарли. Это было в начале июня. Чаплин согласился с ней встретиться. Он пытался добиться ее молчания. «Ты должна подумать обо мне, Джоан, – якобы говорил ей Чаплин. – Мне нужен покой. Джоан, если ты подашь в суд, то знаешь, как это будет. За тобой станут охотиться газеты, тебя будут снимать фоторепортеры». Потом Чарли заявил, что, даже если его признают отцом, его репутация будет испорчена, так что лучше ей не подавать иск.
Впрочем, замять скандал не удалось. В начале июня в разделах светской хроники появились сообщения, что мать Джоан считает: было бы чудесно – в ожидании ребенка, – если бы ее дочь и Чаплин поженились. На следующий день Гертруда Берри подала иск с требованием признать Чаплина отцом еще неродившегося ребенка с выплатой 10 тысяч долларов на медицинское обслуживание ее беременной дочери Джоан и ежемесячного пособия в размере 2500 долларов на содержание малыша, когда он родится. Чаплин отрицал отцовство и отказался подписать досудебное соглашение. Шестеренки судебной машины вращались медленно. В процессе расследования окружному прокурору стало известно, что Чаплина могут обвинить в склонении к незаконным абортам. К делу подключилось ФБР. Его директору Джону Эдгару Гуверу была направлена записка «Информация, касающаяся Чарльза Чаплина». Если Чаплин оплатил Берри билет на поезд до Нью-Йорка и там у них были близкие отношения, то его могли обвинить в нарушении закона Манна, запрещавшего перевозить «жертву сексуального домогательства» через границы штатов.
Чаплин укрылся в доме друзей в западной части Лос-Анджелеса. Там его часто навещала Уна О’Нил. Ее самая близкая подруга Кэрол Маттау вспоминает: «Уна чувствовала то, к чему всегда стремилась, но чего у нее никогда не было, – безопасность. Он не только был старше и к тому же великим человеком; он ее защищал, и она знала, что так будет всю жизнь». Однако Кэрол также признала: в обмен ее подруга должна была оставить какие-то грани своей личности дремлющими… До определенной степени она всегда должна была оставаться маленькой девочкой. Маленькой девочкой Чарли. Всегда быть единственной. До встречи с Чаплином Уна О’Нил была энергичной и независимой, и никто не мог сказать, сумеет ли она сдерживать себя достаточно долго.
Они поженились 16 июня 1943 года, через шесть недель после того, как Джоан Берри публично заявила, что беременна от Чаплина. Уна и Чарли выехали из Голливуда рано утром и прибыли в Санта-Барбару к открытию мэрии. Это был четвертый брак Чарли, если считать Полетт Годдар, и все предыдущие закончились катастрофой. Когда Чаплин должен был поставить подпись в книге регистрации, его пальцы дрожали так сильно, что он с трудом удерживал ручку.
Новобрачные остались на шесть недель в Санта-Барбаре, где их, как это ни странно, не преследовала пресса. Они сняли дом, из которого не выходили целый день, а вечером отправлялись на неспешную прогулку по сельской местности. По словам Чаплина, они старались, чтобы их не увидели и не узнали. В этот период, который должен был быть заполнен безоблачным счастьем, Чарли впал в депрессию. Он боялся, что американская публика теперь отвернется от него и его карьера в кино закончится.
Тем не менее вскоре супруги обосновались на Саммит-драйв. Уна Чаплин оправдала все ожидания мужа. Она начала печатать сценарий следующего фильма и следила за тем, чтобы жизнь Чарли была по возможности спокойной. Их общая знакомая, Флоренс Вагнер, отмечала: «…зеркало ее трюмо увешано его фотографиями, и, вероятно, в этом доме наконец поселилось счастье». В письме к подруге, написанном летом того же года, Уна Чаплин писала: «Я теперь так счастлива – Чарли замечательный человек». Но это счастье подверглось суровому испытанию.
18. «Начинайте избиение»
Узнав о том, что Чаплин женился на Уне О’Нил, Джоан Берри погрузилась в опасное для нее самой и окружающих состояние истерии. На фотографии того периода она выглядит почти обезумевшей. Джоан жаждала мести. По всей видимости, в ожидании судебного разбирательства по обвинению в аморальном поведении Чаплин пытался найти свидетелей, которые бы заявили, что тоже состояли в интимных отношениях с Берри, вызвав сомнения в том, что отцом будущего ребенка является он. Вероятно, в этих поисках ему помогла чековая книжка.
В начале октября 1943 года Джоан Берри родила девочку. В феврале следующего года Чаплина обвинили в нарушении закона Манна (якобы он перевез Джоан через границу штата с аморальными целями), а также в сговоре с полицией Лос-Анджелеса, чтобы поместить ее в тюрьму за бродяжничество. Выносить приговор по всем статьям обвинения должен был суд присяжных. В случае признания виновным Чарли грозило тюремное заключение сроком до 20 лет, но он сохранял веру в свою способность выстоять и преодолеть все трудности. Источником этой уверенности была вся его жизнь, но в первую очередь трудное детство.
Судебное заседание состоялось 21 марта. Сотни людей заполнили коридоры здания суда, чтобы взглянуть на Чаплина, когда он там появится, а фоторепортеров допустили в комнату, где у него снимали отпечатки пальцев. Это был грандиозный спектакль, и Чарли, возможно, втайне наслаждался им. Он даже шутил с журналистами. Тем не менее Чаплин рисковал лишением свободы. Его адвокат Джерри Гизлер спросил присяжных, считают ли они вероятным, что его клиент оплатил Берри 4828-километровое путешествие до Нью-Йорка, когда она и так отдавала ему свое тело в любое время и в любом месте, а затем прибавил, что доказательств нарушения закона Манна не больше, чем доказательств убийства.
