С вызовом она предупредила, уходя:
— Ко мне не заплывать!
Юнг сдуру предложил ей посторожить. Да еще заверил: «Честное слово, я смотреть не буду».
Светка фыркнула.
Жариков грубо засмеялся.
Даже Тартарен тихо над ним подтрунил, когда они в грот заплыли:
— Кто ж за девочкой так ухаживает?
— А что?
— Ты ей прямо заявил: мол, меня тебе опасаться нечего.
— Но она же просила, — возразил Юнг.
— А откуда ты знаешь, что она хотела этим сказать? Может, она тебе намекнуть хотела: я там буду совсем одна купаться. Если заплывешь случайно, я возражать не буду.
Юнг не нашелся что на это ответить, но, пока Тартарен с шумом погружался под воду, старался держаться поближе ко входу в грот, чтоб Гену Жарикова не выпускать из виду.
Гена из виду пропал очень скоро. Во всяком случае, на том водяном пятачке, что просматривался из грота, он как раз не просматривался.
— Все, — не выдержал наконец Юнг. — Я вылезаю.
— Погоди, — последний раз нырну, — пообещал Тартарен, набрал воздуху, ушел под воду.
Юнг, не дожидаясь, подплыл к выходу из грота, поднырнул, выскочил из воды.
— Черт! — Озеро перед ним было гладким, непрозрачным в своей бирюзе со слепящими бликами солнца. И абсолютно пустое.
Юнг, опираясь о скалу, подтянулся, вылез по пояс из воды, повисел, прислушиваясь.
Наверху над ним тихо — Катя дежурит в пещере рядом с ударившимся Крисом. За выступом скалы, где собиралась поплавать Света, не слышно ничего. Только шум падающей в озеро воды.
Что? Вроде кто-то вскрикнул. Вот всплеск, как будто кто в воду упал. А это шум борьбы? Кто там навалился и прижимает кого спиной к камням?
Юнг мгновенно вообразил себе сцену, от воды оттолкнулся, забурлила вода, разлетаясь под движениями его рук и ног.
В несколько взмахов, бурно выдыхая в воду, обогнул выступ и увидел…
Сначала ослепившую его наготой Свету — по бедра в воде, с острыми грудками, черным хохолком внизу живота. Тонкие руки напряжены до дрожи, лицо исказила гримаса — ухватила Генку Жарикова за кулаки, из последних сил удерживает, не дает навалиться, облапить, бросить на камни, задергаться над ней вверх-вниз голой задницей.
— А-а-а-а! — кричал, подплывая, Юнг, но вода ритмично залепляла рот, получалось как в цирке: «Ап! Ап! Ап!» — А… — рванулся он ухватить Жарикова за ногу и, тут же ослепленный ударом пятки в лицо, опрокинулся на спину, едва успел задержать дыхание, ушел под воду.
Жариков прыгнул сверху, руками обхватил макушку, давя, не давая вынырнуть, воздуха глотнуть.
Юнг ухватил пляжного этого бандита за ноги, дернул вниз, и Гена с головой оказался под водой. Забился, задергался, толкаясь ногами, и сам хлебнул много воды.
Дима ноги его отпустил, вынырнул рядом и тут же снова ушел под воду, потащил захлебывающегося Жарикова на дно, а тот хватал из последних сил Диму за волосы и рвал ему пальцем рот.
Вынырнули разом, жадно дыша, развернулись друг к другу, кто первый успеет потопить. Тут их обоих и поймал за шею подплывший вслед за Юнгом Тартарен, встряхнул в воздухе, разбросал в стороны.
— Чего делим-то? — поинтересовался, когда они отдышались и отплевались. — Впрочем, понятно. Ты бы закрылась, — посоветовал он Свете, стоявшей на камне во всей наготе и, казалось, с любопытством наблюдавшей подводный поединок. — А вы оба плывите-ка за мной.
— Так что у вас там? — спросил Юнга Крис.
Тот молчал, кровь с губы посасывая.
— А чего, — нагловато ухмыльнулся Жариков. — Я стою, с девочкой общаюсь. Вдруг этот плывет, орет чего-то. Хотел объяснить ему, кто тут лишний. Не понял парень.
— Да ты… — сжав кулаки, задохнулся Юнг. — Ты лез на нее. А она отбивалась!
— Так все и было, — появляясь на площадке, подтвердила Света, — как он сказал.
Была она в белье телесного цвета, которое заменяло тут девицам купальники самого последнего крика, вовсю просвечивающем во всех скрытных местах, в золотистом загаре, с мокрой светлой стрижкой, блестящими глазами.
— Кто сказал? — уточнил Крис.
Света разложила выстиранную одежду на просушку, ткнула пальчиком в Гену:
— Он.
И засмеялась нервически.
Дима рот раскрыл, смотрел во все глаза на Свету.
А она прошлась, покачивая бедрами, села рядом с Жариковым, провела ладонью по короткому ежику на голове, дернула его за ухо, захохотала.
Дима растерянно посмотрел на Тартарена. Леша носом покрутил, как будто знакомый терпкий, сладковатый запах дыма мог долететь сюда и сохраниться.
— Неправда, — не выдержал Юнг. — Не знаю, зачем ты это делаешь, — обратился он с упреком к Свете, — но ты же знаешь, что это неправда. Я…
Гена потянулся, скучая, по-хозяйски положил Светке руку на бедро.
Тут же получил от нее звонкую пощечину.
Жариков вскочил, замахнулся. Дима рванулся к нему. Тартарен встал между.
— Стойте! — строго сказал Крис. — Вот что я вам скажу. Пока мы отсюда не выберемся, все эти амурные дела придется бросить. А то мы не то что до какой-то там базы… Мы шагу не сделаем дальше. Вот к людям нормальным выйдем, там и займетесь, — туманно обозначил он срок моратория на любовь.
— А если конкретно? — поинтересовался Жариков. — Чего нам можно и чего вам нельзя? — подмигнул он Кате.
— Не придуривайся, уж ты-то отлично понимаешь, о чем речь, — спокойно сказал Крис и чуть повысил голос: — Всех касается!
— Капитан не исключение, — одобрил Жариков. — Какая демократия. Обалдеть.
Катя губу прикусила, — встала, пошла за Светой в пещеру.
— Вот это да! Ай да Тёма, ай да сукин сын, — заорал Тартарен, встречая пробиравшегося по стенке Тёму с луком за спиной и снизкой серебристой форели в руке. Напряжение упало. Неприятный осадок остался.
2
Уплетая уху из форели, Тартарен все-таки спросил у Тёмы: а как это он? В смысле на что рыбку ловил — на муху или на червя?
— На стрелу, — просто объяснил Тёма.
— Не понял, — озадачился Тартарен.
Тёма подробно объяснил, как из бамбуковой стрелы делается гарпун. Как привязывается к нему бечевка. Как стрелять гарпуном из лука. И что форели полно чуть правее на отмели. Она там греется на мелководье. Ну вот…
Тартарен взял гарпун, подергал привязанный к нему шпагат, заметил авторитетно:
— Порваться может. Тут леска нужна.
— Порваться может, — не стал спорить Тёма, набивший с помощью ненадежного шпагата столько форели, что хватило на уху и запас для похода — с полтора десятка рыб он просолил и развесил сушиться перед входом в пещеру. — Порваться шпагат может. Но не сам, — добавил он.
