«Нет, нет, нет, — возразила я. — Составляйте запрос». Я направила его президенту трибунала, но он вернул документ, заявив, что решение этого вопроса не входит в его юрисдикцию. Тогда я передала запрос судебной палате, которая признала Биляну Плавшич виновной. Ответа я ожидаю до сих пор.
21 октября 2002 года, накануне поездки в Нью-Йорк и выступления перед Советом безопасности ООН, я вернулась в Белград, чтобы в очередной раз потребовать от федеральных и сербских властей полного сотрудничества с трибуналом. Министр иностранных дел и руководитель комитета по сотрудничеству Горан Свиланович оспаривал мои утверждения о том, что его правительство ничего не делает для трибунала. Список проблем до боли напоминал тот, что я уже привозила в Белград в прошлый раз. Мы снова требовали ареста скрывающихся обвиняемых, жаловались на противодействие со стороны югославской армии, на ограничение доступа к свидетелям, в том числе к Зорану Лиличу на угрозы в адрес свидетелей и недопустимые по тону выступления местных политиков, пытающихся добиться популярности. (Коштуница даже заявил, что его страна слишком активно сотрудничает с трибуналом!)
«У меня складывается впечатление, что позиция Коштуницы очень близка к позиции Милошевича, и что стремление к сотрудничеству неуклонно угасает», — сказала я. Когда руководитель следствия Патрик Лопес-Террес вручал сербам копии новых обвинительных заключений и ордеров на арест тех, кого обвиняли в убийствах в Сребренице, на лицах чиновников застыло изумление. Мы требовали арестовать Любишу Беару, Вуядина Поповича, Любомира Боровчанина и Драго Николича. И как же, думала я, югославские власти по противоречивой 39-й статье закона о сотрудничестве смогут отказать в аресте обвиняемых, руки которых по локоть в крови? Я сообщила властям, что мы получили информацию об уничтожении разыскиваемых нами документов.
Свиланович решил меня предостеречь. Он сказал, что, если я сообщу Совету безопасности ООН об отказе Югославии от сотрудничества, это не принесет никакой пользы. Югославское правительство обратится в Совет безопасности со своей версией развития событий. Свиланович заверил меня в том, что Коштуница не имеет никакого отношения к тому, что мы до сих пор не получили разрешения на выступление Зорана Лилича в качестве свидетеля по делу Милошевича. Югославский министр продолжал заявлять, что с арестом обвиняемых нет никаких политических проблем.
К тому времени у нас было уже 24 обвиняемых, продолжающихся скрываться. Югославские власти имели на четыре обвинительных заключения больше, чем у них было, когда наш самолет приземлился. Нам сообщили, что арест обвиняемых осложняется лишь их поисками. Некоторые из них находятся за пределами Сербии, кто-то — в Черногории, а кто-то — в Казахстане и других советских республиках. Разумеется, никто не знает о местонахождении Караджича и Младича. Наши следователи могут посетить бывшую штаб-квартиру «красных беретов», полувоенной организации, созданной Милошевичем в рамках органов госбезопасности Сербии. Нам сказали, что мы не получим прямого доступа к архивам госбезопасности. Из-за планов резкого сокращения численности аппарата, многие очень недовольны этим. В конце концов, мы узнали, что никакой информации о расследовании массовых захоронений в Батайнице нет.
Выступая перед Советом безопасности ООН с резкой критикой в адрес югославских властей, я не испытывала никаких угрызений совести. 30 октября я в третий раз выступала в ООН и жаловалась на то же самое. Меня беспокоило, что члены совета уже устали от моих жалоб. У них появилось нечто вроде «трибунальной усталости». Я была уверена в том, что, если из-за этого давление на Белград ослабеет, то уклончивая стратегия югославских властей восторжествует, и жертвы Боснии и Герцеговины, Хорватии и Косово могут не рассчитывать на правосудие.
[Федеративная Республика Югославия] не демонстрирует ни малейшего желания отвечать на какие-либо запросы, связанные с югославской армией, — сказала я. — Обвиняемые военные остаются на свободе. Зловещие фигуры, подобные Ратко Младичу, пользуются защитой. Вы, несомненно слышали и будете слышать заверения в том, что Ратко Младич находится не в [Федеративной Республике Югославия]. Постоянно отрицая, что Младич живет в Сербии, в частных беседах государственные чиновники признают, что он находился в Сербии «вплоть до недавнего времени»… Мы уже наслушались достаточно. По моей просьбе президент Жорда формально уведомил Совет о нежелании [Федеративной Республики Югославия] выполнять свои обязательства по уставу трибунала.
Военные архивы для нас закрыты, даже по тем делам, жертвами которых являются сербы. Поведение югославских властей совершенно однозначно. Объяснить его можно одним сделанным, но ни разу не повторенным заявлением о том, что трибунал не получит ничего, что может повредить позиции Федеративной Республики Югославия в Международном уголовном суде, где Босния и Хорватия требуют репараций. Подобные соображения абсолютно неуместны.
…Хуже всего то, что, после того как нам много раз повторяли, что доступ к определенным военным документам невозможен до принятия закона о сотрудничестве, недавно мы узнали об уничтожении ряда запрашиваемых документов по условиям местного постановления, требующего автоматического уничтожения документов по истечении десятилетнего срока хранения. Если бы последствия этого не были столь серьезны, то подобное откровенное нарушение международных обязательств выглядело бы почти комично. Мы не можем позволить, чтобы подобное продолжалось.
…Мы начинаем получать доступ к важным свидетелям и «надежным источникам», как я это называю. Но на пути этих людей возникают новые преграды: им говорят, что общение с моими сотрудниками связано с риском уголовного преследования по местным законам, охраняющим государственную и военную тайну.
Чтобы эти свидетели получили разрешение дать показания, мы должны направить официальные повестки югославским властям. Однако конкретные повестки ключевым свидетелям не содержат полной информации и не могут служить для этих людей надежной защитой. Хуже того, очень важному свидетелю по делу Милошевича недавно угрожали уголовным преследованием со стороны федеральных властей только за то, что он побеседовал с нашими следователями. Это был зловещий сигнал тем, кто настроен сотрудничать с трибуналом. Но боюсь, что это не помешает [Федеративной Республике Югославия] утверждать, что она сотрудничает с трибуналом и обеспечивает нам и нашим свидетелям всю необходимую помощь. Если это будет продолжаться, трибунал не сможет получить крайне важных доказательств.
Одно должно быть совершенно ясно. От нас нельзя требовать быстрой подготовки обвинительных заключений и проведения судов над виновными лидерами, если в то же время нам приказывают быть терпеливыми и не раскачивать лодку. Это явное противоречие.
Совет безопасности не раз подчеркивал, что государства не имеют права включать в свои местные законы условия, которые ведут к уклонению от международных обязательств. Международное сообщество и Совет безопасности должны указывать на этот принцип [Федеративной Республике Югославии] при любой возможности, причем не только на словах, но и на деле.[22]
