Потом выступили все участники совещания, причем некоторые из них по нескольку раз. Хорошо помню, что каждый обязательно вспоминал Сумгаит. Трагическая тень Сумгаита, когда из-за бездействия властей погибли десятки мирных жителей, безусловно, витала над тем совещанием, побуждала всех нас очень ответственно отнестись к предостережениям Патиашвили. Стержнем, сердцевиной всех выступлений был вопрос о том, какие профилактические меры необходимо предпринять, чтобы предотвратить драматическое развитие событий.
Самую решительную позицию заняли Слюньков и Лукьянов, которые именно из-за опасений повторения Сумгаита предлагали подготовить войска, чтобы ни в коем случае не допустить массовых беспорядков. Тут я должен отметить следующее. Как выяснилось из доклада Чебрикова, среди лозунгов несанкционированных митингов были и такие: «СССР — тюрьма народов!», «Русские захватчики, убирайтесь домой!», «Прекратить дискриминацию грузин в Грузии!», и другие лозунги с ярко выраженным националистическим оттенком[10].
Вот почему участники совещания решительно настаивали на превентивной передислокации в Грузии войск. Главное — не допустить межнационального конфликта и новых жертв! — таким был лейтмотив почти всех выступлений, встреченных одобрительно. Надо из трагедии Сумгаита извлечь уроки, хватит опаздывать!
Лишь в порядке констатации фактов, ничего конкретно не предлагая, выступил Медведев. Разумовский, который, как и Чебриков, постоянно находился на телефонной связи с Патиашвили, полностью поддержал выводы Виктора Михайловича.
В конце совещания я подытожил мнения и сказал:
— Мы никаких серьезных решений принять не можем, пока не узнаем мнение всего грузинского руководства. Ведь сейчас нам известна личная точка зрения Д.И. Патиашвили[11]. Надо ему рекомендовать обсудить ситуацию в ЦК КП Грузии, в Верховном Совете республики, в Совмине. — Затем я добавил следующее: — Кроме того, пока мы располагаем только телефонной информацией, то есть наши товарищи свои выводы базируют на основании телефонных переговоров с Патиашвили. А нам для принятия конкретных решений нужны хотя бы телеграммы. Пусть грузинские товарищи соберутся, коллегиально обсудят положение и срочно телеграфируют в ЦК свое мнение.
Мне было совершенно ясно, что только коллегиальное мнение в состоянии осветить сложившуюся ситуацию в истинном свете.
Все меня поддержали. Совещание приняло следующие рекомендации. Во-первых, партийным и советским руководителям Грузии следует не в кабинетах отсиживаться, а немедленно идти на митинги и выступать перед людьми с разъяснением своей позиции. Да, это неудобно, неуютно, освистать могут, но все равно надо идти и разговаривать непосредственно с людьми. Во-вторых, учитывая опасность массовых беспорядков, необходимо усилить охрану важнейших, жизненно необходимых хозяйственных объектов и обезопасить людей от непредсказуемых событий, чреватых вспышками межнациональной вражды. С этой целью надо перебросить в Тбилиси воинские части, в том числе за счет возвращения их из Армении.
Таковы были рекомендации рабочего совещания. О том, когда перебрасывать воинские части и в каком количестве, — речь не шла вообще. Эти вопросы попросту не обсуждались. Были приняты сугубо политические рекомендации.
Кстати, именно этой мыслью я и завершил совещание:
— Будем считать, что мы выработали политические рекомендации, и вечером, по прибытии Михаила Сергеевича, доложим о них Генеральному секретарю.
Все одобрили такое решение, и мы разошлись.
Было около трех часов дня.
В тот день больше никаких сообщений из Тбилиси я не получал, никто мне по этому поводу не звонил, с Патиашвили по телефону я не связывался. Напомню: мне предстояло, как говорится, разгрести кучу аграрных дел, привезенных из командировки. Этим я и занимался до конца дня, до позднего вечера, потому что прилет Горбачева трижды откладывался. И во «Внуково-2» я выехал лишь после десяти часов вечера.
* * *
На следующее утро я улетел на отдых в Сочи и только там из передач Центрального телевидения узнал о тбилисской ночной трагедии. Кстати, немедленно позвонил в Москву Горбачеву:
— Что случилось в Тбилиси, Михаил Сергеевич?
— Пока непонятно, разбираются. Видимо, произошел какой-то срыв у Патиашвили, — ответил Горбачев.
Позднее, уже после моего возвращения из отпуска, картина постепенно начала проясняться. Не вдаваясь сейчас в оценку того, следовало или не следовало использовать войска для прекращения несанкционированного митинга, скажу, что меня в немалой степени интересовала политическая подоплека случившегося. Именно в ней, на мой взгляд, коренились истоки трагедии, гибели невинных людей. Выяснилось, что лидеры некоторых «неформальных движений» Грузии, которые возглавили митинг, стоят на ярко выраженных националистических, антисоветских позициях, к тому же требуют выхода Грузии из состава СССР. Иными словами, речь шла о неприкрытых антигосударственных призывах. Поэтому, анализируя события в Тбилиси, нельзя было обойти вниманием политические цели митингующих.
Кстати говоря, в докладе Собчака второму Съезду народных депутатов СССР на этот счет прямо говорилось: «Политическую, моральную и иную, в том числе правовую, ответственность за свои действия должны нести организаторы несанкционированного митинга у Дома правительства. — И дальше Собчак называл их поименно: — Церетели, Гамсахурдиа, Чантурия и другие лидеры неформальных организаций, которые допустили в ходе проведения митинга различные нарушения общественного порядка, призывали к невыполнению законных требований властей, не приняли мер к прекращению митинга, не попытавшись, таким образом, воспрепятствовать трагическому исходу событий».
Депутат Шенгелая назвал события в Тбилиси «военной карательной акцией», потребовав лишить депутатского мандата командующего ЗакВО генерала Родионова. В тот же день выступил депутат Гамкрелидзе, который говорил: «9 апреля в 4 часа утра под предлогом разгона несанкционированного митинга и мирной демонстрации в Тбилиси было совершено беспрецедентное по своей жестокости массовое избиение невинных людей, повлекшее за собой человеческие жертвы… Эта военная операция, которой руководил командующий войсками Закавказского военного округа генерал-полковник И.Н. Родионов, задумывалась, очевидно, не как операция по разгону мирного митинга, а как заранее запланированная карательная операция по уничтожению людей… Планируемая акция такого масштаба, с такими политическими последствиями, должна была быть заранее известна высшему руководству страны».
Я слушал выступавших и недоумевал. «Военная карательная акция», «под предлогом разгона», «заранее спланированная акция по уничтожению людей»… Что это? Что происходит на съезде? Да, трагедию в Тбилиси действительно необходимо тщательно расследовать — наказать тех, чьи непродуманные действия привели к гибели людей, тут сомнений не было. Одновременно для оздоровления политической обстановки в Грузии надо спокойно разобраться, чего же добивались устроители митинга. Но ведь акценты отчетливо смещаются в совершенно иную плоскость: затевается глумление над армией, идет атака на высшее руководство страны, а политические цели митингаторов заранее объявляются священными. Я-то хорошо знал, что обвинения в «заранее спланированной карательной акции» — это невероятная чушь, не имеющая под собой ни малейших оснований. Почему же она муссируется с такой настойчивостью? Трагическое происшествие в Тбилиси, несомненно, начинало обретать черты политического «тбилисского дела». Но зачем? С какими намерениями это делается?
