– Пикник? – Дождавшись ухода слуги, Дориан подняла на Николаса удивленный взгляд. – Мне казалось, пикники устраивают на травке, под солнышком.
– И еще в тени деревьев, да? А чем плохо под луной, миледи? – поддразнил ее Николас. – Лично я считаю, что пикник можно устроить где угодно. Например, в оранжерее.
Дориан, собственно, ничего не имела против; ее не столько удивила сама идея, сколько неожиданно разыгравшаяся фантазия Николаса.
– А где еще?
– Еще… скажем, на палубе.
– Что вы говорите? И часто капитаны флота Его Величества устраивают такие развлечения?
– Не слишком – и лишь для привилегированных особ.
– Привилегированных? – Образ леди Элеонор невольно возник перед глазами Дориан. Улыбка Николаса превратилась в довольную ухмылку. Да он просто счастлив видеть снедающую ее ревность, вдруг сообразила Дориан.
– Тот пикник, о котором я веду речь, удостоила своим присутствием обворожительная леди Гамильтон – подруга адмирала… и сама, разумеется, в определенном смысле адмирал.
– Вы знакомы с леди Гамильтон?
– Вы о ней слышали?
– А кто же о ней не слышал? – Дориан вспыхнула до корней волос. В самом деле, кто не слышал о возлюбленной Нельсона, замужней даме? – Говорят, она прелестна… Еще говорят, что смерть адмирала ее подкосила.
– Она и впрямь прелестна… – Николас запнулся. Судя по его нахмуренному лицу, он уже жалел, что поднял эту тему. – …Кажется, ее привязанность к Нельсону была искренней, но, по правде сказать, я никогда не понимал их отношений.
– То есть? – Дориан всем телом подалась вперед, заерзала на пуфике, умирая от желания услышать подробности одного из самых скандальных романов десятилетия.
– Я очень любил адмирала Нельсона, восхищался им. Он был блестящим флотоводцем и замечательным командиром, но я никак не мог понять, как муж Эммы Гамильтон допустил… Ага, вот и наш ужин! Будьте любезны постелить вот здесь, слева от двери.
В безмолвном изумлении Дориан следила, как трое слуг постелили на пол толстое покрывало, а сбоку поставили объемистую корзину со снедью.
– Больше ничего не нужно, благодарю, – сказал Николас. – С остальным мы справимся сами. – Дождавшись, пока прислуга исчезнет за дверью, Николас широким жестом обвел импровизированный стол: – Прошу, миледи. Добро пожаловать на наш ужин при луне. – Он взял подушки с плетеных кресел. – Сидеть на полу немного жестче, чем на травке.
– Благодарю вас, милорд. – Приняв его протянутую руку, Дориан опустилась на подушку.
Николас не торопился присоединиться к ней. К удивлению Дориан, он принялся расстегивать сюртук.
– Не возражаете? Здесь душновато.
– Будьте любезны, милорд. – У Дориан потеплело на душе. Если он ведет себя с ней так по-свойски, значит, доверяет? – Надеюсь, и вы не станете возражать? – Она скинула свои черные бархатные туфельки.
– Вот что значит – леди понимает толк в пикниках! – Николас с улыбкой опустился на подушку напротив, поставил перед собой корзину. – Ну-ка, посмотрим, что нам предлагает повар лорда Фернхэма.
Дориан заглянула в корзину.
– Здесь хлеб, сыр, лепешки, фруктовый пирог и бутылка вина.
– И еще апельсин! – Вынув из корзины душистый плод, Николас покрутил его в руке. – Обожаю апельсины!
– Правда? Вы тоже? – засмеялась Дориан. – Когда мы бываем с братом в театре, я всегда выпрашиваю у него апельсин.
– Поделимся? – Николас достал из кармана нож и принялся ловко очищать солнечный плод.
– Расскажите мне о своем детстве. О вашей дружбе с сэром Гэвином и леди Элеонор. – Дориан расстелила на покрывале полотняную салфетку, выложила из корзины еду.
– Да рассказывать, собственно, почти нечего. – Он не прерывал своего занятия. – Когда мы были совсем маленькими, у нас был один наставник. Его нанял мой отец. Прекрасный был учитель, выпускник Оксфорда. И детей любил. Поначалу он учил только моих братьев и меня, ну а затем отец предложил семьям Гэвина и Элеонор воспользоваться его услугами. Мы и учились вместе, и придумывали развлечения. Сын управляющего имением, Джонатан Коллард, часто присоединялся к нашей компании, особенно когда мы выходили на шлюпке в море.
Николас поднял голову, но смотрел он куда-то мимо Дориан, словно видел перед собой те далекие счастливые годы.
– А вы всегда любили Элеонор? – На губах Дориан играла невинная улыбка, но она готова была убить себя за то, что никак не может уйти от этой темы.
– Честно говоря, в то время мне казалось, что она выйдет замуж за одного из моих старших братьев. – Николас отложил апельсин и взял предложенные ему Дориан хлеб и сыр. – Я был немало удивлен, когда она обратила свое внимание на меня. Удивлен, но очень счастлив.
Хлеб с сыром во рту Дориан вдруг стали сухими и безвкусными, как опилки. Она поспешно протянула руку за бокалом с вином.
– Мне даже стал завидовать Гилберт, мой старший брат. Ну и Гэвин, конечно, тоже. – Николас негромко рассмеялся. – Впрочем, с Гэвином мы соперничали абсолютно во всем, так что тут удивляться нечему.
– И в конце концов Гэвин завоевал ее сердце? – осторожно поинтересовалась Дориан, чувствуя, что вторгается на совсем уж запретную территорию.
– Так мне казалось. – Николас вновь взялся за апельсин. – Но в последнее время мне приходит в голову… скорее всего я сам отдал победу.
– Вы отступили?
– Правильнее сказать, я не добивался Элеонор с тем упорством, какое мне было присуще во всем остальном. – Значит, вы не любили ее по-настоящему. – Дориан и хотела, да не смогла удержаться от довольной улыбки.
– Наверное, вы правы, – задумчиво кивнул Николас. – Как бы то ни было, а она сделала верный выбор.
– То есть?
– Ей не хватило бы силы духа быть женой человека, которого обвиняют в предательстве.
Искренность его тона удивила и обрадовала Дориан, мгновенно избавив ее от ревности. Если Николас так хорошо знает и понимает Элеонор, значит, он не может ее любить. А если он за нее не боролся, значит, наверное, и не любил по-настоящему.
– Но вы ведь остались друзьями?
– Конечно, – не отрывая взгляда от апельсина, кивнул Николас. – Друзьями. И только.
Дориан облегченно вздохнула и притихла. Она прислушивалась к доносившимся в окно звукам ночи, вдыхала аромат цветов и цитрусовый запах апельсина.
Николас отрезал несколько ломтиков, поднял глаза на Дориан. Она улыбнулась и нетерпеливо облизнула губы. Кончик языка мелькнул между губами и исчез. Соблазнительное движение отозвалось сладкой болью у него в паху.
Поначалу Николас не рассчитывал воспользоваться апельсином для совращения. Но любопытство взяло верх. Неискушенность Дориан так и подталкивала его к этой игре.
