По лесенке поднялись на ракету. Неожиданно подуло теплым ветром. Ганс даже не поверил, – быть может, ему стало жарко от движения. Снял рукавицы. Нет, воздух теплый, влажный. Откуда?.. Не пламя ли вулканов нагрело его?
На оболочке ракеты уже успел нарасти толстый слой слежавшегося в лед снега. Пришлось приняться за кирки. Снежный буран сменился градом, град – проливным дождем. И вдруг вновь заморозило. Костюмы обледенели, они хрустели при каждом движении рук, ног. Работать было трудно. Сказывалась кислородная голодовка. Приходилось часто отдыхать.
В один из таких перерывов подул сильный ветер, и облака вдруг унесло в сторону. На минуту выглянуло звездное небо.
– Луна. Смотрите, маленькая луна! – воскликнул Ганс, показывая рукавицей. Да, это был маленький спутник Венеры, который казался не более вишни[5]. Малый размер и густая атмосфера Венеры, ярко излучающая свет, скрывали ее спутника от глаз земных астрономов.
– А где же настоящая, наша, земная. Луна и сама Земля?.. – Все небо было усеяно крупными, сильно мерцающими звездами. Ганс не мог найти. – Господин Цандер... Где же они?
Цандера не было.
– Пошел за аппаратами, – ответил Винклер. – Вот, кажется, Земля.
Эта голубая, трепетная росинка – Земля?
Ганс впервые осознал ту простую мысль, что Земля лишь «звезда меж звезд» и люди Земли – «небожители». Осознал условность большого и малого. Земля – ничтожная звездочка, затерянная в безднах неба, песчинка, которую не отличишь от мириад других звезд.
Вернулся Цандер с астрономическими инструментами. Он спешил сделать наблюдения, и едва успел закончить их, как тучи вновь заволокли небо.
Скололи лед с оболочки. Печальное зрелище! Что сталось с блестящею, полированной поверхностью! Она словно покрылась проказой, стала бугристой и пятнистой – ожоги и оледенение оставили свои следы. К счастью, больших повреждений не было. К концу работы Цандер, Винклер и Ганс шатались от усталости и головокружения.
Однако отдыхать не время. Надо выбросить снег из кают-компании, сделать временную раму, в дверь поставить вентилятор, фильтр для очистки воздуха от серных паров, компрессор. Работы много. Объявлен аврал.
На этот раз пассажиры не протестовали против трудовой повинности.
И, только покончив с работой, наладив воздушное питание, побежали и легли отдохнуть.
За чаем Цандер сделал доклад. Астрономическим наблюдением, вычислением он установил, что ракета спустилась на экваториальной части Венеры.
Слушатели были поражены.
– Мороз, метели, круглосуточная ночь на экваторе?..
– И долго будет продолжаться эта экваториальная зимняя ночь?
– Выбрали планету, нечего сказать!
– Зима здесь на исходе. Всего несколько дней отделяют нас от начала весны, – успокоил Цандер.
– Зима на экваторе?
– Почему такая разница по сравнению с климатическими зонами Земли?
– Все дело в наклоне оси к плоскости орбиты, – пояснил Цандер. – Венерианская ось наклонена к плоскости орбиты еще более, чем земная. Венера лежит почти совсем на боку[6].
Для пассажиров наступили невеселые, томительные часы. От тоски ли, или от возвращения в мир тяготения к беглецам вернулись их болезни. У барона возобновились боли в желудке, Стормер жаловался на сердце и общую усталость, у леди Хинтон «заговорила» печень. Блоттон пил коньяк в компании с Пинчем. Текер ревностно исполнял обязанности врача, но больные брюзжали и плохо поправлялись: сказывался и урезанный паек и низкая температура в ракете.
Лишь Ганс, Винклер, Цандер, Мэри и Жак не страдали от скуки.
Удары при посадке причинили немало мелких повреждений точным и сложным механизмам. Приходилось чинить их. Много хлопот доставляла и радиостанция, приемник которой никак не удавалось оживить Цандеру. Повреждения были исправлены, приемник, казалось, находился в полном порядке, но связи с Землей установить не удавалось.
В свободное время Ганс занимался. Он ни на минуту не сомневался в том, что вернется на Землю, и готовился стать капитаном межпланетного плавания. Винклер и Цандер помогали ему.
– Когда полетим обратно, ракету поведете вы, – говорил Цандер. Ганс мечтал об этом и даже летал в своих сновидениях. Две недели упорного труда ушло на то, чтобы открыть наружные двери ракеты и щиты над иллюминаторами. Но от этого в ракете не стало веселей. В окна по-прежнему смотрела темная ночь с багровыми отсветами.
Прижимая пальцы к вискам, Делькро ходила по кают-компании, ставшей опять местом сборища пассажиров. Леди Хинтон мрачно молчала, сидя в своем троноподобном кресле.
– Это ужасно! – как драматическая артистка, говорила Делькро. – Этот холод, этот вечный мрак... Можно с ума сойти...
– Скучно, как на курорте... – беззвучно отозвалась со своего места возле тетки Эллен.
– На курорте? О, сколько бы я сейчас дала, чтобы быть на курорте! – трагически воскликнула Делькро. – Ницца, Ментона, Биарриц, Лидо... Рай! Волшебный сон...
– Потерянный ррай... – меланхолически вставил барон.
– Машины рай съели! – крикнул Шнирер – Смотрите! Розовое пячно! – воскликнула Амели, показывая на потолок.
– Отблеск вулканического огня...
– Нет, нет. Это солнце. Луч солнца...
Все бросились к окнам. Между темными горными вершинами сквозь узкий просвет в тучах прорвался красноватый луч солнца. Совсем такой, как на Земле. Пассажиров охватила истерическая радость. Делькро протянула руки к окну и кричала:
– Солнце, солнце!
Луч внезапно угас, а Делькро так и стояла несколько минут, окаменев, с протянутыми руками.
– Возблагодарим создателя! – послышался голос епископа. – Зиме и нашим мучениям приходит конец.
– Неизвестно еще, какие мучения готовит нам создатель летом, – ответил Стормер.
3. «ПЕРВЫЕ ДНИ ТВОРЕНИЯ»
– Такой, наверно, была Земля в первые дни творения, – сказал епископ, стоя у иллюминатора.
– Когда господь бог еще не отделил сушу от воды, – прибавила Хинтон.
Весна шла с необычайной быстротой. День прибывал, но солнца не было видно. Плотный, белый, как вата, туман закрывал дали. Не видно было даже ближайших гор. Невидимые тучи ежечасно низвергали целые океаны воды. Молнии синей огненной сеткой сплетали небо и «землю». Даже сквозь толстые стенки ракеты слышались глухие удары грома. Ракета вздрагивала от горных обвалов и землетрясений. На короткое мгновение светлело, и тогда было видно, с какой быстротой таял снег, обнажались черные склоны гор.
