Покончив с едой, Джолли похлопал по своему круглому животу и с удовлетворенным вздохом отодвинул стул.
– Чарли, малыш, иди-ка посиди у меня на коленях.
Чарли мигом соскочил со своего стула и забрался к старику на колени.
– Чарли, – спросил Джолли, гладя морщинистой рукой белокурые волосы мальчика, – я рассказывал тебе о кулинарном конкурсе, который проводится каждый год в Бей-Минетте?
– Нет, – откликнулся Чарли. – А когда? Мы туда поедем?
Он не видел, как его отец и Хелен дружно замотали головами. Однако Джолли не обратил на это ни малейшего внимания.
– Каждый сентябрь все окрестные жители отправляются в Бей-Минетт, чтобы…
Гладя волосы ребенка, Джолли подробно описывал предстоящий конкурс, который он никогда не пропускал, поскольку готовил лучший фасолевый суп во всем округе Болдуин. Каждый сентябрь он отправлялся в Бей-Минетт на три-четыре дня. Там очень весело, рассказывал Джолли, и бывает полно ребятишек в возрасте Чарли.
Хелен готова была оторвать ему голову.
Но когда Джолли поднялся и сказал, что ему пора домой, Хелен стала уговаривать его остаться.
– До заката еще далеко, – убеждала она. – Останься, мы могли бы сыграть в шахматы.
Джолли не остался. Чарли проводил его до короткой дороги, проходившей через лес. Там они попрощались, и Джолли пообещал приехать на следующий день.
Курт откланялся сразу же после ухода Джолли. Хелен убрала со стола и привела в порядок кухню.
Когда спустились сумерки, Хелен вышла на заднюю веранду. Услышав стук топора, она покачала головой. Курт Нортвей опять рубит дрова. Откуда только у него берутся силы? Он никогда не отдыхает. С рассвета до заката трудится как одержимый.
Хелен спустилась с крыльца и зашагала к коптильне. Утром она собиралась печь хлеб и решила принести муки. Заметив ее, Чарли, раскачивавшийся на качелях, спрыгнул на землю и бросился следом. Он увязался за ней в полутемную коптильню, засыпав вопросами и разглядывая полки, заставленные интереснейшими вещами.
– О нет! – воскликнула Хелен, стоя перед пустой полкой. – У нас кончилась мука.
– Хочешь, я одолжу немного у Джолли? Я знаю дорогу. Он показал мне.
– Нет-нет. В этом нет необходимости. Ничего не случится, если я испеку хлеб в другой раз. Пойдем.
В вечернем воздухе далеко разносился стук топора о дерево. Ему вторило эхо и мычание дойной коровы.
Нахмурившись, Хелен остановилась.
– Ты не мог бы отвести Бесси на пастбище? – обратилась она к Чарли.
Ей не пришлось просить дважды. Чарли стремглав понесся к коровнику, выкрикивая имя Бесси. Хелен выждала минуту, глубоко вздохнула и направилась к тому месту, где Курт колол дрова.
Она окинула его придирчивым взглядом. Его красивое лицо осунулось. Мокрый от пота, он выглядел так, словно вот-вот рухнет без сил. Зачем он так надрывается? – гадала она.
Почувствовав ее присутствие, Курт медленно опустил топор на землю и прислонил топорище к ноге. Затем смахнул пот со лба.
– Капитан, я просила вас усердно работать. Но не просила убивать себя на работе, – сказала Хелен, подойдя ближе. – Незачем делать все сразу.
– Здесь полно дел, – возразил Курт. Он посмотрел на нее в упор и отвернулся. – Я хотел бы успеть как можно больше, прежде чем… – Он замолк и пожал плечами.
– Прежде чем вы уедете?
– Да, прежде чем мы уедем.
Глава 34
– Только честно. Как по-вашему, ей понравится?
Курт ошеломленно уставился на сверкающий бриллиант и тихонько присвистнул:
– Еще бы! Любой женщине понравится.
Куп довольно усмехнулся. В сотый раз полюбовавшись переливающимися гранями камня, он закрыл бархатную коробочку и убрал в нагрудный карман.
Они сидели за обшарпанным письменным столом шерифа Купера в окружной тюрьме. Была пятница, и Куп удивился, когда увидел входящего в дверь Нортвея.
– Вы, случайно, не перепутали день? – поинтересовался он, поднявшись, чтобы пожать ему руку.
– Нет, но вы же знаете женщин. Прошлым вечером Хел… миссис Кортни обнаружила, что у нее кончилась мука. – Курт улыбнулся, пожав плечами. – Не желает ждать до субботы. Хочет получить свою муку сегодня же.
– Похоже, придется и мне привыкать к дамским причудам, – сказал Куп, покраснев.
Тогда-то он и извлек из кармана крохотную бархатную коробочку и показал Курту обручальное кольцо с бриллиантом, купленное для Эм Элликот.
– И когда состоится счастливое событие? – поинтересовался Курт. Откинувшись на стуле, он взял предложенную шерифом сигару, зажег ее и медленно раскурил.
– Это зависит от Эм, – отозвался Куп. – Боюсь, она захочет устроить пышную церемонию… венчание в церкви и все такое. Наверное, потребуется время, чтобы все это организовать.
Курт кивнул, затянулся сигарой и пожелал шерифу счастья. Мужчины неспешно попыхивали сигарами и пили крепкий черный кофе, наслаждаясь покоем и компанией друг друга. Но визит был непродолжительным. К часу дня Купу надлежало явиться в Мобил на судебное заседание.
Они вместе вышли и постояли минуту на жарком солнце, глядя на противоположную сторону улицы.
– Будьте осторожны, ладно? – сказал Куп, не поворачивая головы. – Похоже, в городе полно смутьянов нынче утром.
Взгляд Курта задержался на грубоватого вида мужчинах, подпиравших стену салуна напротив.
– Не беспокойтесь, шериф. Я уже привык к оскорблениям и насмешкам. – Они обменялись рукопожатием. – Поверьте, ничто из того, что они могут сказать или сделать, не способно вывести меня из равновесия. – Он беспечно улыбнулся. – Я самый миролюбивый из всех вояк на свете.
Куп кивнул и тоже улыбнулся:
– Передайте Хелен мои лучшие пожелания и заходите ко мне, когда в следующий раз приедете в город.
– Непременно.
Курт оставался на месте, пока шериф не взобрался в седло и не ускакал из города на своем огромном гнедом мерине. Затянувшись в последний раз, он выбросил окурок, надвинул на лоб шляпу, сунул большие пальцы рук за пояс темных брюк и сошел с тротуара.
Не спеша Курт пересек пыльную улицу и поднялся на тротуар перед вращающимися двойными дверями салуна «Красная роза».
– Прошу прощения… пардон… извините… – повторял он, прокладывая путь сквозь толпу мужчин, слонявшихся на широком тротуаре.
Не обращая внимания на насмешки и оскорбительные клички, Курт целеустремленно шагал по направлению к магазину Джейка. Через открытую дверь парикмахерской Скиттера можно было видеть собравшихся внутри мужчин. Джим Лоуган, самый дюжий из подручных Найлза Ловлесса, сдернул с шеи салфетку, поднялся с кресла и вышел наружу. За ним последовало полдюжины приятелей.
