Наверное, весь тот кофеин, который я употребила за день, и помешал мне уснуть ночью. В два часа я все еще лежала без сна, глядя в потолок.
Впрочем, и без кофеина было от чего не сомкнуть глаз. Проблем у меня накопилось предостаточно.
Давайте посчитаем.
Проблема № 1: если Тиффани ляпнет кому-нибудь про записку, я вполне могу рассчитывать на бесплатную поездку в лимузине с шофером и охраной в полицейский участок, да еще под оглушительный аккомпанемент сирены.
Тиффани не сможет долго помалкивать о своем открытии. Факт столь же непреложный, как и то, что солнце восходит на востоке.
Проблемы № 1 было вполне достаточно, чтобы прогнать сон. Следующие полчаса я ворочалась в постели, взбивала подушку и теребила одеяло. Возможно, мне следовало плюнуть на все и попросить Матиаса передать записку полиции? И будь что будет.
Хотя я догадывалась, что будет. Если разобраться, мои шансы уцелеть были невелики.
Проблема № 2 обладала не менее бодрящей силой, чем проблема № 1. И сводилась она, разумеется, к Матиасу. Господи, мог ли человек, который мне так нравится, убить своего отца? Неужто я настолько плохо разбираюсь в людях?
Правда, брак с попрыгунчиком Эдом, скакавшим из постели в постель, нельзя назвать доказательством моей проницательности.
Сотню раз прокрутив в голове проблемы № 1 и № 2, я перешла к номерам с 3-го по 5-й: Барби, лютики, подарки на день рождения. Могла ли Барби быть пособницей преступления? Ее ли Эфраим Кросс величал своим "лютиком"?
Я перевернулась и в миллионный раз взбила подушку. Так что дословно сказал Эфраим Кросс адвокату Гласснеру? Что наследство в 107 640 долларов предполагается истратить на подарки к дню рождения, когда его, то бишь Эфраима Кросса, уже не будет рядом? Барби наверняка оценила бы умение мистера Кросса выбирать подарки, это уж точно.
Я ворочалась и перекатывалась на постели почти всю ночь. Ближе к утру мне пришло в голову, что 107 640 долларов — очень странная сумма для наследства. Разве обычно не завещают нормальную, круглую сумму, например сто тысяч? Или сто десять тысяч? На худой конец, при особом желании можно даже оставить сто семь тысяч долларов. Но зачем же сто семь тысяч шестьсот сорок?
Очень странно. Непонятно, совсем непонятно.
И как только Кроссу взбрело в голову завещать такую чертовню? В конце концов я уснула, а вопросы продолжали вертеться в моей голове.
Пять часов спустя я обнаружила потрясающую вещь. Выяснилось, что утверждения журнала "Современная психология" о том, как ваше подсознание продолжает усердно трудиться, пока вы храпите, — чистая правда!
В полседьмого, когда зазвенел будильник, я протянула руку, треснула по кнопке, и… тут меня осенило.
Я рывком села в постели.
Господи, неужели? Неужто ответ на вопрос, над которым я безуспешно ломала голову, так прост? Если я права, то мне надо всего-навсего заглянуть в личные дела служащих "Кв. футов Андорфера".
Я ринулась вниз за живительным стаканом колы, а потом рванула наверх одеться. Следовало явиться в агентство до прихода остальных, дабы никто не заглядывал мне через плечо, когда буду изучать личные дела коллег.
Я торопливо натянула синюю блузку, синие брюки и красный шелковый жакет до колен. Верно, я спешила, но одежду выбирала очень тщательно. Возможно, мои рассуждения были наивны, но я не хотела рисковать. Вы заметили, что в детективах и триллерах жертвы непременно одеты в белое? Или во что-нибудь светлое? Думаю, они одеваются так для того, чтобы пятна крови на экране смотрелись более эффектно. Как бы то ни было, сегодня я не собиралась наряжаться жертвой. Особенно если учесть, что стрелок, паливший в нас с Матиасом, возможно, до сих пор кружит поблизости с пистолетом. Лучше всего было бы влезть в красный комбинезон, но такового у меня не оказалось.
Через десять минут после того, как я открыла входную дверь "Кв. футов Андорфера", я уже знала, что догадка моя верна. К тому времени мне удалось заглянуть лишь в две папки, но этого хватило. Вот оно, второе личное дело. Четко прописано черным по белому: дата рождения — октябрь, седьмое, тысяча девятьсот шестьдесят четвертый год. 10-7-64. Добавьте ноль, и вы получите сто семь тысяч шестьсот сорок долларов.
Это никак не могло быть совпадением.
Никоим образом.
И все же, глядя на имя в личном деле, я испытывала сомнения: неужели это она?
Неужели Шарлотта Аккерсен и есть "лютик"?
Я стояла с папкой в руках, вспоминая, что Эдисон Гласснер говорил об «аппетитах» этой дамы, и отказывалась вообразить Шарлотту необузданной валькирией в постели. Почему-то это казалось немыслимым.
Господи, ведь Шарлотта всегда одевалась, как выросшая Алиса в Стране Чудес. И по последним данным, роковые женщины не пищат, словно робкие серенькие мышки.
Еще более невероятным казалось следующее соображение: неужто застенчивая Алиса с тоненьким нежным голоском и впрямь убила Эфраима Кросса?
Несмотря на все мои сомнения, я, однако, побоялась сесть в машину и отправиться по адресу, указанному в личном деле Шарлотты, никого не предупредив, куда еду. Нет, я вовсе не думала, что подвергаю себя серьезной опасности (эта мысль представлялась столь же дикой, как и Шарлотта в роли сексуальной акробатки), но на всякий случай я решила позвонить сыновьям.
Просто затем, чтобы они знали, где меня искать, если им приспичит.
Посмеиваясь над собственной глупостью, я набрала номер.
И немедленно почувствовала себя законченной идиоткой, когда Натан снял трубку. Судя по голосу младшего сына, мой звонок вырвал его из глубокого сна. Тем не менее, едва поздоровавшись, он тут же завел хорошо знакомую песню:
— Мам, почему ты звонишь в такую рань? — Ответ Натана, по-видимому, не интересовал, поскольку он продолжил без паузы: — Впрочем, я рад, потому что сам собирался тебе звонить. Послушай, это правда, что сказал Даниэль? Ты обещала ему девяносто долларов на кроссовки?
Я была совершенно не в настроении обсуждать покупку кроссовок.
— Натан, — ответила я, — я звоню, чтобы сказать…
Для полусонного ребенка Натан ворочал языком довольно бойко.
— Это ведь несправедливо, мам! Если ты тратишь девяносто долларов на Даниэля, значит, должна потратить столько же и на меня.
Я не верила своим ушам. Сколько Натану лет? Двадцать? Я отлично помнила, что между нами состоялся точно такой же разговор, когда ему было пять. Только тогда речь шла об игрушечном аэропорте, который я подарила Даниэлю на день рождения. Купила ли я в конце концов подарок Натану в качестве компенсации? Не помню. Но судя по его настойчивости, видимо, купила.
Очевидно также, что в моей автобиографии, в главе "Какой же я была дурой", появится еще один характерный эпизод.
— Но ты не беспокойся и не бегай по магазинам. Кроссовки мне не нужны. Я возьму наличными.
