Сэра… Джерри… Наладится ли у них жизнь? Найдет ли наконец счастье ее дитя, ее горячо любимое дитя? Джерри по характеру человек слабый, а что, если на него снова посыплются неудачи? И он разочарует Сэру? И дочь, утратив последние иллюзии, станет несчастна? Но Джерри – тот мужчина, которого Сэра любит…
Время шло. Энн продолжала сидеть не двигаясь.
К Сэре она уже не имеет никакого отношения. Своими руками она порвала все связывавшие их узы. Между ними пролегла непреодолимая пропасть.
Эдит, на миг открыв дверь, бросила взгляд на свою хозяйку.
В это время позвонили в парадном, и Эдит удалилась.
– Мистер Моубрей, мэм, – вернувшись, доложила она.
– Что ты сказала?
– Мистер Моубрей. Ждет внизу.
Энн вскочила как ужаленная и посмотрела на часы. О чем она думает, сидя сложа руки, будто парализованная, – когда Сэра уезжает, вот сейчас, сегодня вечером, на другой конец света?
Энн схватила свою меховую накидку и выскочила из квартиры.
– Бэйзил! – еле выговорила она, запыхавшись. – Умоляю – отвезите меня в Хитроу. И как можно быстрее.
– Энн, дорогая, что стряслось?
– Сэра! Улетает сегодня в Канаду. А я не могла с ней попрощаться.
– Но не поздно ли вы об этом вспомнили, дорогая?
– Да, разумеется. Я сваляла дурака. Надеюсь все же, что еще не слишком поздно. Поезжайте, Бэйзил, быстрее.
Бэйзил Моубрей вздохнул и повернул ключ зажигания.
– Вы всегда производили впечатление такой уравновешенной женщины, Энн, – с упреком сказал он. – Благодарение небу, что у меня нет детей. Родители ведут себя так странно.
– Быстрее, Бэйзил, – быстрее.
Бэйзил вздохнул.
Миновав Кенсингтон, они достигли Хаммерсмита, по извилистым боковым улочкам обогнули этот район, известный своими пробками, вышли на очень оживленную Чизуик, а уже оттуда – на Грейт-Уэст-роуд и помчались мимо высоких заводских строений, зданий с неоновыми вывесками и выстроившихся рядами аккуратных домиков. В них живут люди: матери и дочери, отцы и сыновья, мужья и жены. И все – со своими проблемами, ссорами и примирениями. «В точности как я», – подумала Энн. И внезапно ощутила родство, любовь и взаимопонимание со всем человечеством. Она не одинока, не может быть одинока, ибо живет в мире, населенном ей подобными.
* * *
В зале регистрации в аэропорте Хитроу было полно пассажиров, ожидавших приглашения на посадку. Джерри спросил Сэру:
– Не жалеешь?
Сэра в ответ лишь сверкнула в его сторону радостными глазами.
Она похудела, на лице ее появились морщинки – свидетельство перенесенных страданий. По-прежнему очень красивая, она казалась намного старше прежнего и производила впечатление совершенно зрелой женщины.
В голове ее теснились беспокойные мысли.
«Джерри уговаривал меня пойти попрощаться с мамой.
Он не понимает… Если б только я могла исправить содеянное – но ведь это невозможно».
Ибо не в ее силах вернуть Ричарда Колдфилда…
Нет, мама никогда ее не простит.
Сэра была счастлива, что рядом с ней Джерри, что они улетают навстречу новой жизни, но что-то в ней жалобно стенало:
«Я улетаю, мама, я улетаю от тебя…»
Если бы только…
Хриплый голос из репродуктора прервал размышления Сэры, заставив ее вздрогнуть: «Пассажиров, направляющихся рейсом 00346 в Претуин, Гандер и Монреаль, просят проследовать в выход под зеленым сигналом для прохождения таможенного и паспортного контроля».
Пассажиры подхватили ручную кладь и направились к двери в конце зала. Сэра шла чуть позади Джерри.
– Сэра!
От главного входа к ней бежала Энн в сползшей с плеч меховой накидке. Сэра бросилась навстречу матери, уронив на пол свою маленькую дорожную сумку.
– Мама!
Обе широко распахнули руки, обнялись, начали бешено целоваться, но затем, откинувшись всем корпусом назад, внимательно вгляделись друг в друга.
Всю дорогу до аэропорта Энн твердила про себя, что она скажет дочери, но сейчас слова не шли с языка. Да в них и не было никакой нужды. И у Сэры тоже точно язык отнялся. Глупо ведь было бы сказать: «Прости меня, мама».
В этот момент Сэра избавилась от последних следов детскости. Она почувствовала себя женщиной, уверенной в себе и умеющей самостоятельно принимать решения.
Интуиция безошибочно подсказала ей, какие слова уместны в этой ситуации.
– Не волнуйся, мама, все будет хорошо, – воскликнула она не задумываясь.
А сияющий Джерри добавил:
– Я с нее глаз не спущу, миссис Прентис.
К ним приблизился дежурный с намерением подтолкнуть Джерри и Сэру к двери под зеленым сигналом.
Снова прибегнув к иносказанию. Сэра произнесла:
– Ты будешь следить за собой, мама, обещаешь?
– О да, дорогая, за меня не беспокойся. До свидания, и да благословит вас Бог.
Джерри и Сэра ушли через дверь таможенного контроля – в новую жизнь, а Энн возвратилась к машине, в которой ее ожидал Бэйзил.
– Ужас что за техника, – воскликнул он, когда по взлетно-посадочной полосе с ревом промчался рейсовый самолет. – Похож на огромное ядовитое насекомое! Я их до смерти боюсь!
Он вырулил на шоссе и повернул в сторону Лондона.
– Если вы не возражаете, – сказала Энн, – я на сегодня откажусь от вашего приглашения пообедать вместе.
Меня тянет провести спокойный вечерок дома.
– Хорошо, дорогая. Тогда я отвезу вас домой.
Энн всегда считала Бэйзила Моубрея «весьма забавным, но язвительным». Сейчас она впервые поняла, что он к тому же еще и добрый. Добрый маленький мужчина, очень одинокий.
«И чего я так резвилась! – думала Энн. – Просто смешно».
Раздался встревоженный голос Бэйзила:
– Но, Энн, дорогая, вам же все-таки надо поесть. А дома обеда не готовили.
Энн, улыбнувшись, покачала головой. Перед ее глазами встала приятнейшая картина.
– Не беспокойтесь, – сказала она. – Я сяду у камина, а Эдит принесет мне на подносе яичницу и – да благословит ее Бог – чашечку горячего крепкого чая.
Впуская свою госпожу в дом, Эдит лишь пристально взглянула на нее и посоветовала:
– А теперь пойдите сядьте у огня.
– Вылезу только из этого идиотского наряда и накину на себя что-нибудь поудобнее.
– Наденьте-ка тот синий фланелевый халат, что вы мне подарили четыре года назад. Уж куда уютнее ваших неглижей, как вы их называете. И ни разу не надеванный. Как я его запрятала в нижний ящик комода, так и лежит там. Берегла для похорон.
