Представив Антонию, мечущуюся на постели, Амбросио наконец решился.
— Конвульсии? — прервал он ее. — Добрая душа, ведите меня, я следую за вами, не теряя ни минуты.
— А святая вода?
— Уже беру.
И монах с сосудом в руках, и уже успокоенная старуха отправились на улицу Сант-Яго.
Антонии было лучше, приступы возобновлялись все реже, когда монах пришел к ней. Приход Амбросио немало способствовал тому, чтобы успокоить смятение ее рассудка. Присутствие такого ученого человека, в которого, несмотря ни на что, ей хотелось верить, показалось ей лучшим спасением, какое можно найти, против угрозы Неведомого. Она испытала чудесное успокоение, рассказывая ему в подробностях приключение, которым она была только что так потрясена.
Настоятель представил ей явление ее матери как обман расстроенных перевозбужденных чувств. По его словам, это одиночество, ночь, тревога ожидания, книга, которую она читала, и были причиной ее галлюцинации. Мертвые возвращаются только в расстроенном воображении старух, сказал он ей, и если Библия рассказывает о правдоподобных историях появления призраков, это нужно понимать в очень специфическом смысле, и самые крупные теологи соглашаются в том, что в этом пункте утверждение Библии надо подвергать сомнению.
Длинные рассуждения монаха ее успокоили, хотя и не убедили, и она упорствовала, утверждая, что в самом деле видела свою мать и та ей объявила точную дату ее смерти. Она точно знала, что не встанет живой с этой постели. На этом Амбросио ее покинул, призвав ее сопротивляться, сколько возможно, таким зловещим мыслям. Он обещал прийти снова на следующий день. Выходя, он поймал на себе подозрительный взгляд Флоры. Он почувствовал, что разгадан: она никогда не оставит его наедине с Антонией, — и уже потерял надежду удовлетворить свою темную страсть.
Когда он вернулся в монастырь, его первой заботой было рассказать Матильде обо всем, что произошло. Какими бы гнусными ни были его намерения относительно Антонии, она ему внушала слишком глубокую и истинную страсть, чтобы он мог, не дрогнув, согласиться с мыслью ее погубить, поэтому он с самым искренним волнением сообщил своей наперснице о предсказании призрака, касающемся близкой смерти Антонии.
Но Матильда его успокоила, употребив для его убеждения те самые доводы, которыми он воспользовался, говоря с Антонией: предсказание, как и сам призрак, не существуют в действительности, но он сам должен сделать так, чтобы оно осуществилось. Через три дня Антония должна будет умереть для мира, но для него она останется живой. Ее нынешняя болезнь и уверенность, что она умрет через три дня, благоприятствуют плану, который Матильда давно уже обдумала, но который был бы невыполним, если бы ему не удалось получить к ней доступ.
— Антония, — сказала она ему, — будет вашей, и не на одну ночь, но навсегда, и вся бдительность ее дуэньи не помешает вам наслаждаться ею столько, сколька вьг захотите, но уже сегодня вы должны приняться за дело. Время не ждет, племянник герцога Медина Цели готов просить руки Антонии, через несколько дней ее отправят в особняк ее родственника, маркиза де Лас Систернас, и тогда вы уже ничего не сможете предпринять. Это мне только что сообщили мои невидимые шпионы. Теперь слушайте меня внимательно: есть один напиток, сделанный из некоторых малоизвестных трав. Тем, кто его выпьет, он придает видимость смерти. Устройте так, чтобы Антония его выпила, вы, конечно, найдете способ накапать несколько капель в ее лекарство. Через час или два у нее случатся сильные конвульсии, потом кровь ее мало-помалу начнет останавливаться, а сердце перестанет биться; смертельная бледность разольется по ее лицу. Для всех она будет выглядеть мертвой. Поскольку у нее нет друзей, вы сможете, не вызывая подозрений, заняться ее похоронами и похоронить ее в подземельях монастыря Святой Клары. Трудно найти лучшее место для удовлетворения ваших желаний. Пусть Антония сегодня же выпьет снотворную микстуру. Через два дня после того, как она ее выпьет, жизнь к ней возвратится. Постарайтесь в этот момент быть рядом с ней; чувствуя, что всякое сопротивление бесполезно, она поймет, что судьба предназначает ее быть вашей жертвой, и необходимость заставит ее раскрыть вам свои объятья.
Мысль, что Антония скоро будет принадлежать ему и что он без помех сможет ею располагать, чуть не свела его с ума. Он выказывал самую необузданную и безумную радость и не увидел тот странный взгляд, который устремила на него Матильда, пока он предавался восторгу.
— Я смогу наконец дать волю своим чувствам, удовлетворить все желания, которые я так давно сдерживаю. О Матильда! Как вас благодарить?
— Следуя моим советам, Амбросио. Я живу теперь только для того, чтобы служить вам, и мое единственное наслаждение — помочь вам обрести радость. Но время не терпит. Напиток, о котором я вам говорила, есть только в лаборатории аббатства Святой Клары: идите к аббатисе и под любым предлогом попросите вас туда впустить, она вам не откажет. В глубине большого зала находится кабинет, полный разноцветных жидкостей разнообразного назначения; нужная бутылка стоит одна на третьем столике слева, в ней зеленоватая жидкость, наполните ею маленький пузырек так, чтобы вас не видели, и Антония ваша.
Монах ни на миг не поколебался перед гнусностью сего замысла и сразу же после заутрени пошел в монастырь Святой Клары. Известие о его визите разлетелось с быстротой молнии, ведь в первый раз он покидал свое убежище открыто, и в один миг весь монастырь Святой Клары был взбудоражен, как муравейник. Аббатиса со всей торжественностью и установленным церемониалом оказала ему почести, принятые в ее заведении; его не избавили ни от одной подробности, и он вынужден был приложиться к огромному числу реликвий, человеческой коже, костям святых и другим останкам, более или менее священным. Он попал наконец в лабораторию, где под предлогом того, что он должен произнести заклятия против разных демонических склянок, он попросил оставить его одного. Он нашел бутылку, наполнил свой пузырек и, приняв участие в общей трапезе, ушел из монастыря, оставив монашек, полных восторга оттого, что им довелось принимать его у себя.
Была ночь, когда он пришел к Антонии. Врач суетился около больной, и, так как комната была погружена в темноту, он попросил принести свет. Флоре не хотелось спускаться за ним, но, рассудив, что врач будет свидетелем при монахе и Антонии, она может уйти на несколько минут. Этих минут оказалось достаточно. Не успела она выйти, как Амбросио бросился к столу, где было лекарство Антонии, и, так как врач в этот момент стоял к нему спиной, он смог, никем не замеченный, вытащить свой пузырек и вылить нужное количество в успокоительное питье; затем он быстро отошел от стола, так что когда Флора вошла, ей все показалось таким же, как она оставила.
В это время врач удалился, объявив, что Антония вне опасности и не нуждается больше в его заботах. Уходя, он рекомендовал следовать предписаниям, которые прошлой ночью помогли ей уснуть освежающим сном. Как только он ушел, Флора налила питье в чашку и поднесла его Антонии. Монах ощутил в этот миг удар прямо в сердце: а вдруг Матильда его обманула? Разве не могла ревность толкнуть ее на то, чтобы освободиться от соперницы, заменив наркотик на яд! Это подозрение показалось ему таким убедительным, что он едва не помешал Антонии выпить лекарство, но решился он на это, к сожалению, слишком поздно: все было выпито, Флора уже держала в руках пустую чашку, и все, что ему оставалось делать, — это с понятным нетерпением ждать того мгновения, которое должно решить судьбу его возлюбленной и его собственного счастья или отчаяния.
