Увидя ее, он воскликнул: «Велик Бог! Велик Бог! Есть только один Бог, и нет Ему подобного. Его есть царство, и одному Ему подобает хвала. Он всемогущ. Он исполнил Свое обещание. Он поддержал Своего раба и один рассеял всех его врагов. Вернемтесь же домой и поклонимся и восхвалим Его!»
Так совершилось это так называемое прощальное богомолье, потому что оно было последним для Магомета.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
О двух лжепророках: ал-Асваде и Мусеильме
Здоровье Магомета по возвращении его в Медину все ухудшалось; тем не менее он по-прежнему горячо стремился к распространению своего религиозного владычества и делал обширные подготовления ко вторжению в Сирию и Палестину. Пока он обдумывал чужеземные завоевания, два пророка явились его соперниками, оспаривающими его власть в Аравии. Одного звали ал-Асвад, другого — Мусеильма; они получили от правоверных вполне заслуженное название «двух лжецов».
Ал-Асвад, человек умный, одаренный убедительным красноречием, был раньше идолопоклонником, потом обратился в ислам, наконец, отступил и от этой веры, выдавая себя за пророка и проповедуя свою религию. Его неустойчивость в религиозных вопросах заслужила ему название «айлгала», то есть «флюгер». Из подражания Магомету он утверждал, что получает с неба откровения при содействии двух ангелов. Искусный фокусник, знакомый с магией, он приводил в удивление и смущение толпу зрителей иллюзиями, которые выдавал за чудеса, так что некоторые мусульманские писатели верят, что ему на самом деле помогали два злых джинна, или демона. Планы его имели одно время большой успех, из чего легко заключить, до какой степени были шатки в своих религиозных верованиях арабы и как легко они увлеклись всякой новой верой.
Перс Будхан, которого Магомет назначил вице-королем Счастливой Аравии, умер в этом году. Ал-Асвад, как глава сильной секты, убил его сына и наследника, женился на его вдове, умертвив предварительно ее отца, и захватил в свои руки бразды правления. Наджранский народ пригласил его в свой город; ворота Саны, столицы Йемена, также открылись перед ним, так что в короткое время вся Счастливая Аравия подчинилась его власти.
Слухи об этом самозванстве дошли до Магомета, когда он уже страдал первыми приступами опасной болезни и был озабочен приготовлениями для вторжения в Сирию. Злобно и раздражительно относясь к каждой помехе его планам и считая, что все затруднения и вся опасность зависят от жизни одной этой личности, он отдал некоторым из своих последователей, бывшим у ал-Асвада, приказание открыто или тайно убить его, так как оба эти пути были извинительны по отношению к врагам веры, согласно недавнему откровению, обнародованному Али. Два человека взялись совершить убийство не столько, впрочем, из религиозных побуждений, сколько из жажды мести. Один, по имени Раис, был смертельно оскорблен узурпатором; другой, дайлемит Феруз, приходился двоюродным братом новой жене ал-Асвада и племянником ее убитому отцу. Они явились к женщине, брак которой с узурпатором был, вероятно, вынужден, и убедили ее по арабским законам о кровной мести отомстить за смерть отца и прежнего мужа. С большим трудом уговорили они ее облегчить им доступ в комнату спящего ал-Асвада, решившись убить его. Феруз ударил его кинжалом по шее, но неудачно. Ал-Асвад вскочил и криками своими переполошил стражу. Жена его, однако, вышла и успокоила тревогу: «Пророк — сказала она, — находится под воздействием Божественного откровения». Тем временем крики прекратились, так как убийцы успели отсечь голову своей жертве. На рассвете знамя Магомета опять развевалось на стенах города, и герольд при трубном звуке возвестил о смерти ал-Асвада, иначе называемого лжецом и самозванцем. Он в течение четырех месяцев приобрел власть и пал жертвой ее. Народ, легко меняющий религии, вернулся к исламу так же скоро, как и изменил ему.
Мусеильма — другой самозванец, араб из племени Гонейфа, властвовал над городом и областью Ямама, лежащей между Красным морем и Персидским заливом. В девятый год хиджры он явился в Мекку во главе посольства от своего племени и перед лицом Магомета принял ислам; но, возвратясь в свою сторону, объявил, что и он получил от Бога дар пророчества и предсказание помогать Магомету в обращении рода человеческого в истинную веру. С этой целью он также написал Коран, который выдавал за возвещенный Богом. Согласно его учению, душа помещалась в брюшной полости.
Как человек ловкий и влиятельный, он скоро приобрел много последователей из среды своих легковерных сограждан. Став самоуверенным благодаря своим успехам, он написал Магомету письмо, начинавшееся так:
«От Мусеильмы, пророка Аллаха, Магомету, пророку Аллаха. Приди теперь и раздели со мною мир; пусть одна половина его будет твоей, а другая — моей».
Магомет получил это письмо, когда был удручен болезнью и заботой о военных приготовлениях; потому он и ограничился следующим ответом:
«От Магомета, пророка Божия, Мусеильме-лжецу. Земля принадлежит Господу, и Он предоставляет владение ею тем из рабов Его, которые заслужили Его милость. Счастливы живущие в страхе Божием».
Среди других дел самозванство Мусеильмы не было обуздано и возмездие отложено до другого времени.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Армия, готовая к походу против Сирии. Предводительство армией поручено Осаме. Прощание пророка с войсками. Его последний недуг. Его проповедь в мечети. Его смерть и сопровождавшие ее обстоятельства
На одиннадцатом году хиджры после усиленных приготовлений сильная армия была готова к выступлению против Сирии. Можно было бы счесть за признак ослабления умственных способностей Магомета то обстоятельство, что командование такой армией в этой экспедиции он доверил двадцатилетнему юноше Осаме, вместо того чтобы поручить его одному из своих старых и испытанных полководцев. Но тут, по-видимому, сказалась его благосклонность, подсказанная нужными и благодарными воспоминаниями. Осама был сын Зайда, преданного вольноотпущенника Магомета, который так явно доказал Магомету свою любовь, уступив ему прекрасную жену свою Зайнаб. Зайд до конца оставался ревностным и самоотверженным учеником его и пал, доблестно сражаясь за веру, в битве под Мутой.
Магомет знал, что выбор его сделан рискованно, и, опасаясь, что войска не будут подчиняться такому молодому предводителю, на общем смотре увещевал их повиноваться, напомнив им, что отец Осамы, Зайд, был главнокомандующим в такого же рода экспедиции против того же народа и пал от его руки; а было бы справедливой данью памяти отца дать возможность сыну отомстить за смерть его. Потому, передав знамя свое в руки молодого военачальника, он призывал его храбро бороться за веру со всеми, не признающими единого Бога. Войско выступило в тот же самый день и расположилось лагерем под Джорфом, в нескольких милях от Медины; но случились обстоятельства, прервавшие его дальнейшее движение.
В эту же ночь у Магомета был сильный приступ той болезни, которой он страдал и раньше; некоторые приписывали причину ее яду, поднесенному ему в Кхаибаре. Приступ начался страшной головной болью с головокружением и бредом, который, по-видимому, бывал при всех его болезненных проявлениях. Пробудившись в полночь от тревожного сна, Магомет повелел рабу сопровождать его, говоря, что мертвецы, похороненные на мединском общественном кладбище, призывают его прийти и помолиться за них. Среди ночной темноты он вместе с рабом направился к обширному кладбищу, находившемуся за стенами города, безмолвного и погруженного в сон.
