Книга Кью - Лютер Блиссет

Амстердам, 7 июля 1532 года

— Нет! Нет! Нет! И еще раз нет! — Голос возносится высоко над толпой. — Еще не пришло время возобновлять крещения! Заняться этим в настоящий момент означает бросить вызов двору наместника императора в Голландии и привести нас всех на эшафот. Вы этого хотите? Кто возвестит о сошествии Господа на землю, если все вы кончите, как бедный Шлепмастер вместе с его сподвижниками?

Он не ожидал, старый добрый швабский Илия, что встретит подобные возражения: он надеялся, мы примем его, как отца родного, а вместо этого… И вот, с побагровевшей рожей, противореча самому себе, он распаляется во гневе.

Енох нимало не смущается, его остроугольная бородка устремлена на противника: один пророк против другого — в притчах об Апокалипсисе ничего не говорится по этому поводу. Он смотрит ему в глаза с легким намеком на улыбку.

— Я знаю, что мученичество не напугает брата Мельхиора, я знаю это потому, что никто больше его не страдал от ссылок и лишений, связанных с поиском доказательств нашего учения. — Продуманная, эффектная пауза. — Чего он боится — так это того, что в течение нескольких часов, не дав нам времени скрыться или хотя бы отправить письмо, власти Гааги выследят нас и, застав врасплох, захватят. — К этому моменту он уже завладел всеобщим вниманием. — Но сколько нас здесь? А мы когда-нибудь задавались этим вопросом? И чем мы готовы рискнуть ради Судного дня? Заверяю вас, братья, что с Божьей помощью мы опередим мечи безбожников, возможно, это и есть предназначенное нам послание, знамение, предвещающее Суд Божий.

Гофман, обиженный, борется с переполняющей его яростью.

Матис продолжает наступать:

— Это правда: они могут преследовать нас, наводнять наши ряды своими шпионами, узнавать наши имена, наши убежища. Ну так что же, почему мы должны останавливаться только из-за этого? В Библии сказано, что Христос узнает своих святых. Петр в своем письме побуждает верующих ускорять приход дня Господнего. — Он цитирует по памяти строки, которые мы и без того прекрасно знаем: — «Мы ждем новых небес и новой земли, где воцарится справедливость». Кроме того, Иоанн подтверждает: «Кто от Бога, тот слушает слова Божии. Вы потому не слушаете, что вы не от Бога». Но как услышат нас праведники, если мы не будем говорить с ними?! Как мы отличим дух истинный, дух Божий от ошибок, если не выйдем в поле для открытой битвы?! Как мы сделаем это, если у нас не хватает мужества сражаться, проповедовать, доставляя им послания надежды, бросая вызов указам и законам человеческим?! Мы должны стать еще более изощренными, чем они! Или мы, возможно, считаем, что, лишь сочиняя теологические трактаты или красивые слова, сможем выполнить свое предназначение?! — Голос возвышается, становится железным, слова — как удары молота по наковальне. — До каких пор, братья, до каких пор святые апостолы будут выставлять нас на стражу против Антихристов, против фальшивых пророков и соблазнителей, которые в последний час будут неистовствовать на земле, отвлекая избранных от выполнения их миссии?! Нашей миссии. В Евангелии говорится: «Праведный верою жив будет; а если кто поколеблется, не благоволит к тому душа Моя». Адский пламень, который готовят для нас, братья, во всех Нижних Землях, чтобы запечатать нам рты и помешать тем, кто готовит поле битвы для Пришествия Христа и Нового Иерусалима! А мы должны лишь склонить головы и ожидать удара топора?!

Он играет своим голосом. Это исступленная музыка взрыва: звук начинается где-то вдали, рикошетом отдается в утробе и неожиданно обрывается. Собратья разделяются: харизма Илии против пламени Еноха — души сгорают в огне.

Гофман встает, качая головой:

— День прихода Господа уже близок. Это подтверждается множеством знамений, и прежде всего властью беззакония, которое так жестоко преследует нас и в Германии, и здесь, в Голландии. Вот почему наша задача — ждать, оставаясь лишь свидетелями. Ждать Христа, да, братья, силу, которая заставит склониться страны и народы и уничтожит зло на веки вечные. Брат Ян, — он обращается к одному Матису, — ожидание не будет долгим. Тьма отступает, а истинный свет уже сияет на небе. Иоанн говорил нам: «Возлюбите не мир, а вещи в нем!» А также и Павел. Мы должны остерегаться впасть в грех гордыни, стать смиренными и ждать, братья, ждать и терпеть, храня мир в наших рядах. — Взгляд в нашу сторону. — Это случится уже скоро. Без сомнения.

Матис: глаза сузились как щелки, кажется, он перестал дышать.

— Но время уже пришло! Сейчас! Сейчас Христос призывает нас к действию! Не завтра, не в будущем году, сейчас! Мы столько говорим о повторном пришествии Господа, что не замечаем — он уже здесь, это случилось, братья, и если нам не удастся войти в Его Царствие, оно исчезнет, а мы и не заметим этого, погрузившись в свои теологические трактаты. —

Он подскакивает к окну, когда он распахивает его, открывая вид на окраины Амстердама, у меня по спине пробегает дрожь. — Чего нам ждать, почему бы не уничтожить весь этот Вавилон, этот бордель торговцев, чтобы избавиться от него? Давайте же призовем из народа избранных, чтобы объединиться и с оружием в руках начать битву за слово Божье.

Гофман торопится — он взволнован:

— Подобные мысли приведут к гражданской войне! Мы же не к этому призываем!

Стеклянный взгляд Матиса фиксируется, становится убийственным; ответ готов — шипение змеи:

— Это ты так решил.

Две группировки, как взрывом, разбросаны в разные стороны. К этому моменту совершенно ясно: они разделились. Начинается обмен оскорблениями и очень даже меткими плевками. Я пытаюсь успокоить наших, уверенный, что жалкий взгляд Гофмана направлен на меня, на того, которого он никак не ожидал обнаружить на противоположной стороне. Возможно, он ищет поддержки, просит, чтобы я привел Матиса в чувство во имя страсбургской солидарности.

— Брат, ну хоть ты поговори с этим безумцем. Он сам не понимает, что говорит.

Мне хватает нескольких слов, чтобы дать ему от ворот поворот:

— Пусть говорят безумие и безнадежность: только это нам и остается!

Это окончательно гасит его страсти. Он застывает, как статуя, все глубже погружаясь в мрачную пучину отчаяния, полностью поглотившую его. Он понимает, что огонь Еноха спалит всю эту равнину.