Филипп встал и, волоча по полу края мантии, торжественно прошествовал под взорами всех присутствующих в тень за хорами. За ним последовал Ногаре, оставив Флоте и других королевских министров обрабатывать представителей сословий.
Каноник проводил Филиппа в его личные покои в соборе и с поклоном удалился. В ту же секунду к королю повернулся Ногаре с искаженным злобой лицом.
— Сир, я не в силах сдержать возмущение. Убогой речью первый министр Флоте намеренно пытался сорвать наши планы. — Ногаре стиснул зубы.
— Скажите, Ногаре, я поступаю правильно?
Министр замолк.
— Сир, вы такой бледный. Как вы себя чувствуете?
Филипп отмахнулся.
— Ответьте мне, Ногаре. Я действую верно? Мне следовало арестовать Сассе?
— Без сомнений. Он подстрекал паству к бунту и высмеивал ваши решения. Этот человек порочил вас, сир, называя, извините, глупым безмозглым филином.
— Не в том дело. — Филипп судорожно вздохнул. — Ведь его обвиняют в ереси, а ее не было. Мой исповедник, Гийом де Пари, считает, что епископ столь отвратительного преступления не совершал.
Ногаре задумчиво пожевал губу.
— Ведь мы обсуждали это, сир. Церковь по-прежнему имеет сильное влияние на людей. Вы повелели арестовать видное духовное лицо, и нужно указать серьезную причину, которую бы они поняли. А народ лучше всего убеждает обвинение в ереси.
— Как и вас! — резко бросил Филипп.
Ногаре замолк. В тишине дождь продолжал барабанить по стеклам.
— Я стараюсь делать то, что полезно вам, сир. И полезно королевству. — Его голос звучал тихо и спокойно. — Если вы желаете править единолично в королевстве, то должны поставить себя выше священников, епископов и даже самого папы, иначе ваша власть всегда будет ограничена Церковью. Разве вы не хотите, чтобы подданные объявили вас святым? Чтобы они чтили вас так же, как вашего деда?
Глаза Филиппа остановились на гобелене позади Ногаре с изображением Мадонны с Младенцем. Сидевший в нежных руках Марии Христос смотрел на него глазами, похожими на два черных омута.
— Да, — прошептал Филипп. — Хочу.
— Тогда стойте твердо, сир, а я, не жалея сил, буду помогать вам добиться желаемого.
Представители сословий совещались меньше часа. Знать и горожане объявили о своей полной поддержке короля и зачитали письма протеста, которые будут направлены в Рим. От имени духовенства поднялся епископ Парижа. Филипп напрягся. Епископ говорил сбивчиво, как будто подбирая слова, но из его речи ясно следовало — духовенство остается с королем, и Филипп расслабился на троне.
Он переводил взгляд с одного священника на другого, замечая в глазах многих гнев и недовольство, сдерживаемые покорностью. Привилегии они ценили выше принципов. Его взгляд упал на Бернара де Гота, стоявшего во втором ряду. Маленький человечек, казавшийся еще меньше в церковном одеянии, бледный и изнуренный на вид, признаков гнева все же не показывал. Это Филиппу понравилось. Два года назад де Гота избрали архиепископом Бордо, и теперь он властвовал в сердце Гиена, по-прежнему пребывающего в смуте, несмотря на перемирие с Эдуардом. Симпатий к архиепископу он не питал, но такого человека лучше было держать на своей стороне.
Епископ Парижа закончил речь. Затем Ногаре поблагодарил представителей народа Франции за поддержку. На этом первая ассамблея Генеральных Штатов завершилась.
— Вы славно сегодня выступили, первый министр, — пробормотал Ногаре, схватив руку Пьера Флоте на выходе из Нотр-Дама.
Флоте бросил на него свирепый взгляд и выдернул руку.
— Я выступал как считал нужным.
— Но вы на службе у короля и должны понимать важность его намерений. И прилагать все усилия для претворения их в жизнь. А ваша речь на ассамблее Генеральных Штатов звучала как первая молитва робкого мальчика-певчего.
— Как вы смеете…
— Однако вам не удалось помешать им вынести правильный вердикт — единственное, за что вас можно поблагодарить.
Флоте усмехнулся:
— Вердикт? А разве он не был известен еще до начала ассамблеи?
— Да, но церковники могли взбунтоваться. Своей жалкой речью вы поставили под угрозу все наши замыслы.
Глаза Флоте расширились.
— Сами губите Францию и рассуждаете о каких-то угрозах? — Он увлек Ногаре в боковой проход. — Зачем вы затеяли суд над Сассе, похожий на балаган? Зачем вы настаивали на продолжении войны в Гиени, когда я убеждал короля сконцентрироваться на Фландрии?
— Я по-прежнему считаю, что нам не следует уступать герцогство, но дело в другом…
— Не могу поверить, будто вы не понимаете моих доводов! Фландрия столь же богата, что и Гиень, но с ней легче сладить. Там правит не король иностранной державы, а французский вассал. И последнее: относительно Гасконии наш спор с Англией до сих пор не разрешен и неизвестно, когда разрешится, а во Фландрии мы уже одержали победу. Теперь, когда наше войско стоит в Брюгге и Генте, нам легко будет присоединить это графство к Франции. — Ногаре пытался прервать Флоте, но тот быстро продолжил: — Фландрия покупает у Англии в больших количествах шерсть, и, владея Фландрией, мы сможем влиять на короля Эдуарда. В том числе и по вопросу Гиени. Неужели это не кажется вам разумным, Гийом?
Выражение лица Ногаре не изменилось.
— Дело Сассе никак не связано ни с Фландрией, ни с Гасконией. Епископ пытался подорвать авторитет короля и должен быть за это наказан.
— Но своими действиями вы преступили законы Церкви. Судить епископов может только Римская курия. У папы Бонифация есть полное право требовать освобождения Сассе. — Флоте понизил голос до громкого шепота. — Это знают в том числе и те, кто сегодня старался ублаготворить короля. Мы усугубили раскол между королевским и папским дворами.
— Чем шире будет раскол, тем лучше. Вы слышали о церемонии празднования юбилейного года Бонифация?[18]К собору Святого Петра прибыли четверть миллиона паломников. Он обещал им отпущение грехов. То еще представление! Папа восседал на троне с мечом и скипетром подобно Цезарю. — Ногаре злобно усмехнулся. — И теперь, когда он бросил в тюрьму почти все семейство Колонна, ему никто не смеет перечить. Бонифаций уже объявил себя Цезарем; недалек тот час, когда он провозгласит себя Богом.
Флоте поморщился.
— Это все слова, Ногаре. А вот ваши действия серьезно угрожают Франции. Вы хотя бы читали его буллу? Если Сассе не освободят, папа угрожает отменить все привилегии, данные нашему королевству Святым престолом. — Он развернул пергамент и начал читать: — «Вернись на путь Божий, дорогой сын мой. Не уверуй, что сможешь жить без наставника Божьего и освободиться от власти моей, как Его наместника на земле. Не предавайся безумию, ибо тот, кто уверует в это, станет отщепенцем и будет изгнан из стада». — Флоте поднял глаза. — Изгнан из стада. Разве вы не видите? Он угрожает отлучением.
