— Нет. Похоже, она объяснилась со своим другом и сейчас немного занята. — Цень усмехнулся, и от услышанного и этой усмешки у Джурайи кольнуло в сердце. Ну что ж. Она так долго этого ждала… «Не мне ее осуждать, пусть будут счастливы…» — грустно думала она, следуя за учителем и глядя себе под ноги.
Во дворе царила непривычная суета, несколько слуг и пара старших учеников пробежали мимо них к центральной башне, Джу проводила их взглядом.
— Не останавливайся, портал нестабилен, надо успеть, — процедил Цень, беря ее под локоть.
В середине двора зияло жерло воронки из черного дыма. Джурайя в ужасе зажмурилась и шагнула в портал…
Глава 17
Лорд Корбин
Корбин поморщился, как от зубной боли. Прошло всего три недели с момента, как он, согласившись выполнить поручение Учителя, вернулся домой, а его пламенный вначале энтузиазм уже сошел на нет. Его родовой замок, такой спокойный и уютный, с каждой минутой все больше напоминал то ли детский сад, то ли казарму для новобранцев, то ли сумасшедший дом и, по сути, был сейчас выездным филиалом всех этих заведений одновременно.
Нет, ну удружил Корнелиус, ничего не скажешь. Корбин-то был уверен, что к нему пришлют отроков, достаточно молодых, чтобы учиться, и притом достаточно взрослых, чтобы понимать, что такое дисциплина и с чем ее едят. А что в результате?
А в результате вспоминалась поговорка одного старого легионера, погибшего в короткой, но жестокой сече с внезапно налетевшими кочевниками: «Мы имеем то, что имеют нас». Старик (хотя какой он был, если вдуматься, старик — лет пятьдесят, не больше, но тогда, в юности, все старше сорока казались стариками) был мудр не ученой книжной заумью, а той житейской мудростью, которая появляется у людей, большую часть жизни проведших в боях и походах. Даже свою смерть он сумел предвидеть — по ему одному только ведомым приметам определил, где будет засада, когда и как налетят всадники на своих низкорослых, но быстрых мохноногих лошадках, предупредил сотника. А когда тот отмахнулся, переполненный дворянской спеси, занял позицию так, чтобы конница, проходя в узком проходе между скалами, где больше трех всадников зараз просто не могла проехать, сначала столкнулась с ним. Он погиб тогда, но дал молодежи несколько секунд форы, а сотник, хоть и был молод и спесив, знал, что делать в таких ситуациях, и отреагировал мгновенно. Те несколько секунд, которые ценой своих жизней купили ему «дед» и его десяток, бросившийся на помощь ветерану, он использовал для того, чтобы сбить строй, и в результате кочевники налетели не на аморфную, разбегающуюся перед ними толпу, а на плотный, опоясанный щитами и ощетинившийся копьями, как еж, строй пехоты. Из-за спин впереди стоящих полетели арбалетные стрелы, хлестнул молнией Корбин — и кочевники, потеряв десяток своих, отступили, хотя и могли еще победить. Но — зачем? Потерять много воинов ради сомнительной славы победы над неполной пешей сотней, и не получить никакой добычи, кроме ран и увечий? Кочевники были прагматиками и не видели позора в том, чтобы развернуть коней в поисках более легкой и более богатой жертвы.
Позже Корбин не раз вспоминал старика и думал о том, сумел бы он вот так же, зная, что погибнет, все равно встать на пути накатывающейся конной лавы. В известной степени поступок старого воина оказал на формирование личности молодого офицера не меньшее влияние, чем обучение у Корнелиуса, и именно тогда Корбин начал делить мир на «чужих», проблемы которых не должны волновать его в принципе, и «своих», ради которых нужно, если потребуют обстоятельства, вывернуться наизнанку, но помочь. Те, кто потом воевал вместе с ним, очень хорошо и очень быстро почувствовали это, и потому авторитетом Корбин обладал не только как боевой маг, но и как командир, с которым можно идти хоть на край света…
Так вот сейчас Корбин чувствовал, что его жестоко и извращенно поимели. Вместо небольшой группы шестнадцати-восемнадцатилетних отроков, обученных грамоте и счету, чинно сидящих на занятиях по теории магии, тактике, инженерному делу и прочим премудростям («А что вы думали, Учитель, что я пушечное мясо буду готовить? А вот хрен, боевой маг — это не только и даже не столько умение молниями швыряться. Пусть подготовка этих мальчишек будет намного интенсивнее и чуть дольше, чем все думают, но в результате выйдут настоящие боевые маги, жестокие и циничные, но умеющие воевать и выживать, а не наивные сопляки-патриоты, гибнущие в первом же бою»), по очереди обстреливающих мишени на полигоне и тренирующихся с оружием, по коридорам замка с хохотом и гвалтом носилось восемь десятков ребят обоего пола в возрасте от десяти до двадцати лет. И если с теми, кто постарше, было проще — они, хотя многие из них были неграмотны, понимали, что такое дисциплина, а некоторые даже успели послужить в городских ополчениях и даже в легионах, да и были сплошь мужчинами, то с совсем уж молодыми Корбин даже не знал, как справиться. Ну не имел он, что уж тут поделать, опыта работы с детьми. Да, дети легче обучаются, но притом они и куда менее управляемы, чем взрослые. Взрослому прикажешь, кулак под нос сунешь — и готово, будет все делать, как миленький, а мальчишка или, хуже того, девчонка? Попробуй, например, внуши крестьянскому ребенку, который в жизни своей дальше соседнего села не выезжал и все достоинство которого в слабеньком магическом даре, что надо учить грамоту, если он просто не понимает, зачем она нужна. И не потому, что он тупой, нет, просто грамота выходит за пределы крестьянского мировоззрения. А ведь это еще самый простой, можно сказать, легко поддающийся лечению розгами случай. С девками — вообще проблема, Учитель про них не предупреждал и поставил Корбина перед фактом. И что прикажете теперь делать с куклами-слезами-соплями?
Словом, начинать пришлось даже не с обучения, а с сортировки по полу и возрасту, а также выбиванию дури. По возрасту, правда, было просто, только наставников потребовалось больше, чем планировалось вначале. Впрочем, в этом ничего страшного не было — дружина вон от безделья чахнет, а так — хоть какое-то солдатам развлечение. По полу тоже рассортировал без особых проблем, благо комнат в замке хватало. Выделил для магов-новобранцев полузаброшенное крыло в старых постройках, благо заранее обеспокоился привести его в порядок, организовал быт по казарменному принципу… А когда выяснилось, что среди сопляков есть и соплячки, просто распорядился переселить часть слуг из соседних помещений и из их комнат организовать женскую казарму. А вот выбивание дури… Детки-то были разного происхождения, от крестьян (да что там крестьяне, были и дети из приютов, и даже один сын шлюхи, непонятно где и непонятно от кого прижитый) до дворянских отпрысков. И хотя последних было всего трое, и оказались они из захудалых, бедных родов, но спеси у них было на сотню. Неизбежно возникали конфликты, которые гасить было не то чтобы сложно, скорее, противно. Конечно, после хорошей порки дворянчики осознали, что их происхождение наставников совершенно не волнует, и притихли, однако до момента, когда этот центр напряжения рассосется, было еще очень далеко.
Хотя, вообще-то, сейчас жизнь уже потихоньку налаживалась, учеников разбили на группы, и теперь наставники отрывались на них так, что их постепенно начинали ненавидеть. При этом, если подумать, все делалось для их же блага. Вот и сейчас из-за наружных стен доносилось грозное:
