В центре яркого туннеля стояла платяная штанга и высокое зеркало на подвижной раме.
— Поскольку сегодня особенный день, наш юбилей и день рождения всего этого места, я бы предложил вечерний туалет, согласна?
Они вместе пошли вдоль штанги с нарядами. Фантом остановился возле платья из черного бархата с длинными рукавами и глубоким декольте.
— Вот это превосходно подойдет.
Он снял платье с вешалки и протянул Еве. Затем принялся расстегивать ее заляпанную грязью ночную рубашку. Она снова притянула его ладонь к своей шее. Он осторожно убрал пальцы.
— Нет, — возразил он. — Мы не готовы, пока еще не готовы.
Сорочка упала на плиточный пол.
Фантом отступил на шаг к стене и смерил девушку взглядом, как будто манекен; она стояла перед ним, бледная, призрачная, обнаженная. Она ответила на его взгляд; страха отчего-то не было, несмотря на столь очевидную девичью уязвимость.
Он выбрал для нее комплект нижнего белья со штанги — все сплошь белое шитье и тончайшие бархатные ленточки.
Девушка как во сне надела белье, механически натянула через голову платье. Фантом застегнул ей на спине множество крючочков на лифе.
— Вот так, — с удовлетворением похвалил он. — Идеально. Пойдем, я познакомлю тебя с совершенно особенным человеком.
ГЛАВА 47
Псалтырь мчался по туманным улицам, нырял в загадочную темноту переулков, спешил через нарядные площади и городские парки. Теперь повсюду были толпы народу, вверху по черному небу плыл нарядный дирижабль «Баксоленда». Утрата Евы, контуженая голова, контуженая гордость — все это приводило Псалтыря в состояние еле сдерживаемой ярости. Стискивая кулаки на бегу, подпитываясь собственной злостью, он мчался все дальше и дальше.
Адрес, указанный на визитной карточке, нашелся легко. Псалтырь, запыхавшийся от долгого бега, поднялся на крыльцо, и дверь распахнулась перед ним, словно от одного прикосновения. Взъерошенный и растрепанный воришка с трудом перевел дух и, чуть отдышавшись, протянул визитку мужчине, который стоял на пороге.
При виде своей карточки Хватпол без лишних слов пригласил юношу внутрь, в тускло освещенную прихожую.
— Прошу прощения за темень, я как раз собирался уходить. Где ты это взял? — спросил Хватпол.
— Мне ее дала женщина с кошкой, — объяснил Псалтырь. — Сказала, будто вы искали Еву.
— Еву? — переспросил Хватпол.
— Да, Еву, они ее похитили! Оборванцы, ее похитили оборванцы!
— Кто ты такой? — поинтересовался Хватпол.
— Иафет Маккредди, по прозвищу Псалтырь. Ева — моя… мой друг. Я работаю на мистера Лейтона, в Спиталфилдз.
— Да, мы с ним знакомы, я к нему заходил. Меня зовут сержант Хватпол, я из Скотленд-Ярда. — Псалтырь пожал протянутую руку. — Вас с лакеем как раз не было.
— Вы, наверное, про Калеба?
— Именно, — подтвердил Хватпол. — На самом деле я приходил к мистеру Лейтону в поисках Калеба. Его отец и твоя Ева каким-то странным образом связаны друг с другом. Сейчас нет времени объяснять. Пойдешь со мной? Дело очень важное. Но, должен предупредить, может оказаться весьма опасным.
— Именно ради этого я здесь! — воскликнул Псалтырь. — Я на все пойду ради Евы.
Вдвоем они вышли на улицу и затерялись в толпе под покровом тумана.
ГЛАВА 48
Мистер Лейтон сидел за большим столом в комнате для спиритических сеансов, а Калеб начищал кобуру и портупеи, высившиеся перед ним целой грудой. С улицы доносились звуки шарманки, возгласы людей.
Лейтон заряжал пистолеты и ружья, отобранные им из коллекции.
Миссис Боултер внесла поднос с едой.
— Поставьте вот туда, пожалуйста, миссис Боултер. Благодарю вас, — не глядя, попросил Лейтон.
Миссис Боултер удивленно покосилась на груду металла, поблескивающего на полированном столе.
— Да что ж это вы тут делаете? — воскликнула она. — А я-то думала, что вы отправитесь на праздник сноса, сэр.
— Я защищаю себя, свой дом и даже больше того, миссис Боултер, — невозмутимо ответил Лейтон и крутанул барабан «Ремингтона». — У меня нет времени на жалкие празднования сноса. В связи со вчерашним ограблением я намерен перейти к активным действиям. Чиновники «Баксоленда» бездельничают, а честные, обладающие всеми необходимыми лицензиями жители, вроде меня, подвергаются нападению каких-то беззаконных подонков, вроде Фантома с его так называемыми «оборванцами». Довольно, я отомщу самолично! Пора переходить в наступление.
Лейтон так вперился в экономку взглядом, что она отпрянула и попятилась прочь из комнаты, бормоча себе под нос и испуганно качая головой.
Когда шаги экономки затихли, Лейтон заявил:
— Поедим, мой юный Калеб. Нам с тобой надо о многом поговорить.
Они сели рядом и стали подкрепляться пирогом с бараниной, отварным картофелем и бобами с подливой.
— Я навел справки о твоем отце. — Лейтон взглянул на Калеба. — Он был и остается очень важным человеком в контексте истории всего этого места. Нападение на твоего отца совершено не случайно. Оборванцы специально похитили доктора Брауна. Я уверен, что его не убили. Его будут удерживать ради выкупа, и тебя бы тоже захватили, вот только ты сбежал. Очевидно, они считают, что Баксоленд дорого заплатит, лишь бы вернуть такого человека, как твой отец.
— Слепой старик знал отца… — припомнил Калеб. — И тоже говорил о девушке по имени Ева.
— Ева, — повторил мистер Лейтон. — Ева — именно так зовут странную циркачку мистера Маккредди. Зря ты мне раньше не сказал об этом! Ева тоже скрывается от оборванцев. Твоего отца похитили те же самые оборванцы, а ты даже не связал эти факты между собой?
— Нет, — признал Калеб. — Не связал… я был так напуган, не мог думать связно.
— Скажи мне, — произнес мистер Лейтон, — что ты думаешь насчет этой дружбы между нашим мистером Иафетом Маккредди и его циркачкой?
— Кажется, им вместе хорошо… — виновато проговорил Калеб (а сам тут же вспомнил девичье лицо, идеальное лицо с удивительно яркими глазами, вспомнил, как сжимал ей горло пальцами).
— Он однажды водил меня в цирк, показывал ее, — сообщил Лейтон. — Странная девушка, очень ловко ходит по канату… Такая красавица! Она мне показалась ни на что не похожей… хотя, с другой стороны, у меня не так уж много знакомых представителей здешнего молодого поколения. По-моему, она околдовала нашего мистера Маккреди, практически загипнотизировала. Как бы она подошла для моих научных собраний! К несчастью, она слишком успешно выступает на канате…
— Псалтырь говорит, что она — самая лучшая!
