После этого брови Бальдура, казалось, поднялись до темени.
— Все нормально? — спросила Жасмин.
— Все отлично, — сказал Бальдур, — хотя основное блюдо навеяло не очень хорошие воспоминания.
Обед состоял из жареной рыбы, пресноводных лангустов, небольших корнеплодов с маслом, которые отдаленно походили на картофель, странных зеленых овощей, которые на вкус оказались пряными и кисловатыми, салата из диких трав с сыром и десертного вина.
Он подумал о своем шикарном костюме, об огнях Глейса внизу, о своей спутнице, чье вечернее платье походило на тонкий домашний халатик.
— Компания более чем приятная, — сказал он.
— Благодарю, сэр, — сказала Жасмин, потягивая вино. — Между прочим, что я ценю в пожилых мужчинах, так это то, что они ценят время.
— Приходится, — сказал Бальдур. — На склоне лет уже не чувствуешь себя так раскованно.
— К тому же очень приятно, что ты не набросился на меня, как только официант на минутку отлучился.
— Не следует спешить, если в этом нет крайней необходимости, — сказал Бальдур. — Спешка — это свойство молодости.
— Конечно, — сказала Жасмин. — Тем более что молодость так скоротечна. Но скажи, почему эти блюда вызывают у тебя плохие воспоминания, и вообще, почему ты их заказал.
Он вздохнул:
— Я вспомнил, как был молодым офицером. Очень молодым. И как-то раз пригласил одну женщину поужинать со мной и был готов оставить в ресторане свое месячное жалованье в надежде, что вслед за этим у нас начнется роман. Поэтому я был в самом радужном настроении, вел себя очень деликатно и молчал, когда было надо. А когда надо, изысканно острил. И вот я тонко шучу и одновременно пытаюсь разделать вареного ракообразного. Так как она была под масляным соусом, мой палец соскользнул. Ракообразный взлетел и шлепнулся прямо в десерт адмирала, сидевшего за соседним столом. Это было посыпанное тертым шоколадом мороженое, и креветка не прибавила ему привлекательности, а забрызганный мороженым ряд орденов на груди не улучшил настроения адмирала. Я был так расстроен, что проводил домой свою даму и отклонил приглашение зайти к ней. Вернулся на базу и напился до бесчувствия.
Жасмин хихикнула.
— И я продолжаю заказывать это блюдо, — продолжил Бальдур, — не из-за его вкусовых качеств, а чтобы избавиться от грустных воспоминаний. Впрочем, без особого успеха.
Жасмин подалась вперед над столом и подперла голову руками:
— Бедный Фридрих.
— Зови меня Фредди, если не возражаешь, — так меня все называют за глаза, — сказал Бальдур.
— Вообще-то, — сказала Кинг, — есть и другие способы избавиться от неприятных воспоминаний.
— Можешь предложить хоть один?
— Думаю, что смогу, — промурлыкала Кинг.
Фридрих Бальдур, одетый в безукоризненный утренний костюм, с небольшим, но очень почетным орденом на лацкане, зашел в редакцию одной не очень уважаемой газеты и спросил редактора отдела политики.
Секретарша удивленно заморгала, спустя несколько секунд вспомнила имя журналиста, который иногда писал о политических скандалах, и послала Бальдура в кабинет Рика Ная.
В комнате шелестели принтеры и гудела прочая техника, светились мониторы с последними новостями и довольно интересные голограммы.
— Чем обязан? — спросил Най.
Бальдур достал портрет босса бандитов, составленный по воспоминаниям Гуднайта.
— Я хотел бы узнать, что это за личность.
Най вздрогнул, но сразу взял себя в руки.
— В обмен на ее имя не могу ли я узнать, зачем вам это нужно? Люди не особенно стремятся стать героями наших замечательных публикаций, которые готовятся самым честным и достойным образом, если только к ним не примешиваются скандалы, в которых мы весьма заинтересованы.
— Здесь дело как раз и пахнет хорошеньким скандалом, — сказал Бальдур.
— Вы ждете от меня доверия?
— Конечно, — сказал Бальдур. — Потому что, если вы мне не скажете, я наведу справки в другом месте, а ваши публикации, да и вы сами со стопроцентной гарантией останетесь в стороне, когда вся эта история всплывет наружу.
— «Когда», а не «если», — задумчиво промолвил Най. — Вы предлагаете сделку, мистер Безымянная Элегантность.
— Прошу прощения, но мое имя вам абсолютно ничего не скажет.
— Женщину на портрете, — сказал Най, — который сильно смахивает на реконструкцию фоторобота, зовут Map Трак. Ее прозвище — Грозная. В настоящее время она возглавляет министерство развития в теневом кабинете партии, которая пока не у власти, но очень хочет снова оказаться у кормушки.
— Очень интересно, — сказал Бальдур. — Думаю, мне следует найти возможность взять у нее интервью.
Глава 44
Чес Гуднайт сидел перед кипой документов, озираясь в кают-компании «Бупи-бупи-дупи», словно в ожидании чудесного спасения.
— Терпеть не могу бумажную работу, — простонал он.
— А кто ее любит? — спросил Грок. — Разве все мы не хотим как ангелы летать по небу, паря в воздушных струях?
— Ты что, перечитал всю нашу поэзию? — спросила Рисс.
— Прочел кое-что… — немного смущенно промолвил Грок.
— Если уж ты такой зануда, — сказала Мичел, — то лучше помоги мне сообразить, где может быть этот проклятый крейсер, потому что это — ключик для решения всех проблем.
— Знаешь, — сказал Гуднайт, не стыдясь того, что меняет тему разговора, — не вижу причин сидеть здесь, на Мфире. Я ведь могу где угодно анализировать эти проклятые отчеты, которые шлет мой проклятый братец, чтобы мы могли вычислить, где теперь наша цель.
— Есть какие-то идеи? — с надеждой спросила Рисс. — Я могла бы тоже кое в чем поучаствовать. Только Спада и его мальчики-пилоты сейчас далеко отсюда ищут себе неприятностей. Я могла бы заняться делом даже в свое свободное время, — продолжила она. — Фредди и Жасмин далеко отсюда играют роль толстосумов, а мы торчим здесь как истуканы. И этот вонючий крейсер все еще неизвестно где. Мне даже не с кем выпить, после того как убили Элси.
— А как насчет пошахтерствовать? — спросил Гуднайт.
— А что это нам даст? — спросил Грок. — Я думал, ты хочешь полететь туда на боевом корабле, да чтобы патрули Спады тебя сопровождали. А вероятность того, что пирата выберут нас для нападения, ничтожно мала. Не говоря уже о том, какие нас ждут неприятности, если пирата нападут, а наши корабли немного запоздают.
— Слово «мы» тут не совсем подходит, — сказал Гуднайт. — Я имел в виду себя и Мичел.
— То есть оставляете меня здесь просматривать почту, — сказал Грок.
— Надеюсь, Чес, — сказала Рисс, — у тебя нет никаких грязных мыслишек насчет того момента, когда мы останемся наедине вдали отсюда?
