— Мне нечего сказать.
— Очень может быть, — согласился Дудерстедт. — В том случае, если ты виновен. Будь я на твоем месте, тоже постарался бы отмолчаться. Верно, Эккарт? Зачем мне обличать самого себя?
— Раз не хочет говорить — значит, рыльце в пушку, — поддержал Эккарт. — В полицейских школах этому учат на первом занятии.
— Да-да, точно, — подхватил Дудерстедт. — Молчание — признак вины. Все просто. Ты молчишь — следовательно, нам остается только зафиксировать твою виновность.
— Я требую адвоката, — сказал Первичный.
— Да будет, будет тебе адвокат. Скоро уже?
— Через двадцать два часа двадцать восемь минут, — услужливо сообщил Эккарт.
— Боюсь, я охрипну, если буду говорить все это время один, но все-таки начну. Расскажу по порядку, почему ты тут оказался. Будет что возразить — не стесняйся.
— Адвоката.
— Ну вот. Началось все с исключения из школы. Когда? Год назад?
— Около того, — поддержал Эккарт.
— Надо же. За год превратиться из школьника в президента крутой компании. И потерять все из-за какой-то мелкой шпаны. Уму не постижимо. Как ты мог пойти на это? Не понимаю.
— Вот именно, я и не пошел, — сказал Первичный и тут же пожалел.
— Да-да, разумеется. Но дело-то в том, что тогда ты еще не был ни богатым, ни знаменитым. Ты был точно такой же шпаной. Два задиристых сопляка, затаивших друг на друга злобу. Добра не жди.
— Подбитый глаз, перелом ноги, ножевое ранение в легкое, — Эккарт заламывал пальцы, — огнестрельное в ногу.
Дудерстедт повернулся к Первичному.
— Это только за одну неделю! — Детектив взял со стола чашку кофе, медленно отхлебнул. Первичному кофе не предлагали. — Два озлобленных сопляка. Гремучая смесь. Но продолжим. Летом Карсон устраивается на завод, где работает его отец. Встречает своего заклятого врага. Страсти накаляются. Происходит ссора. Карсон оскорбляет твою жену, ты обвиняешь его в том, что он истязает животных. — Дудерстедт сделал паузу. — Кстати, откуда ты это взял? Тед Карсон — живодер. Очень странная идея. Если только вы не занимались этим вместе.
Первичный вскинул голову, однако промолчал.
— Ладно, пусть и нет. Предположим, ты узнал случайно. И зная, на что способен Карсон, испугался за свою жену. Ты понимал, что должен защищать семью. Поэтому, когда Карсон явился к тебе домой и стал угрожать, ты поступил так, как должен был поступить. У тебя не было другого выхода. Ты убил Карсона раньше, чем он убил тебя.
Первичный встретился взглядом с Дудерстедтом. Детектив был очень близок к истине. Но лучше ему об этом не говорить.
— Это была самозащита, верно? Если так, то твоей вины почти нет. Парень сам напросился. Я даже не сомневаюсь. Я сам выступлю в суде и расскажу обо всем… что он натворил. Тебя, возможно, вообще не посадят, и ты вернешься в свой прекрасный дом еще до Рождества. — Дудерстедт смотрел в лицо Первичному открытым честным взглядом, как может смотреть только настоящий верный друг, готовый прийти на помощь заблудшему товарищу и наставить его на путь истинный. — По-моему, ты хочешь рассказать мне, как все произошло, Рейберн. Ты мне расскажешь, правда?
Первичный открыл и закрыл рот.
— Ну, давай. Выговоришься, и сразу станет легче.
Первичный закивал:
— Почему бы тебе не пойти потрахаться со своим дружком и не прислать мне заодно гребаного адвоката!
Эккарт громко заржал. Лицо Дудерстедта побагровело, и он ударил Первичного кулаком по скуле.
Первичный осклабился, позволяя крови свободно стекать изо рта на рубашку.
— Это ты тоже объяснишь моему адвокату, — сказал он, как можно больше обнажая страшные, как он надеялся, окровавленные зубы.
— Тебя привезли уже избитого, — буркнул Дудерстедт.
— Вот именно. Ваши же полицейские и постарались. Славное выйдет дельце.
Дудерстедт крякнул и поднялся со стула.
— Ты еще пожалеешь, что не сознался. Не раз пожалеешь. Поверь моему опыту, Рейберн, очень непросто жить с такой тяжестью в сердце. Я видел, как преображает людей признание. Иногда я чувствую себя почти священником.
Первичный хотел снова ответить грубостью, но осекся. Ублюдок прав. Ему действительно стало бы легче, если бы он признался. Сбросил груз с души…
— Сегодня исповедь отменяется, отец Дудерстедт. Предлагаю вам убраться восвояси и дать мне поспать.
Детектив долго смотрел на него, потом кивнул Эккарту. Они вышли. Дверь с шумом закрылась.
Дудерстедт хлопнул дверью. Первичный, вздрогнув, проснулся и глянул на часы. Он проспал на неудобном стуле три часа. Удивительно, как ему вообще удалось заснуть в таком возбужденном состоянии после допроса. Но беготня от Карсона, поездка в патрульной машине до Финдли, часы напряжения совершенно измотали его физически.
Первичный расслабил лицо и заставил себя зевнуть.
Дудерстедт бросил на стол толстую связку бумаг.
— Что значит это дерьмо? — спросил он.
— Какое именно? — поинтересовался Первичный.
— Даже твоя жена не знала шифра. Пришлось вызывать специалиста по сейфам из Детройта.
Первичный посмотрел на стопку. Сверху лежала вырезка из «Пчелы Финдли». В этой вселенной местная газета называлась «Вестник».
— Статьи о мэре, о членах городского совета, чертежи какой-то хрени… — Дудерстедт раскладывал листы на столе. — А вот папка, которая интересует меня особенно. Вырезки о Теде Карсоне. Об аресте за убийство кошки. Аресте, которого никогда не было. — Детектив тряс бумагами перед лицом Первичного. — Что все это значит?
Первичный не выдержал и засмеялся.
— Вы взломали мой сейф, чтобы достать фальшивые статейки? Ну, идиоты!
— Фальшивые? Выглядят как настоящие.
— Ну конечно, настоящие. У нас ведь каждый день выходит «Страж Финдли»!
— Зачем они нужны? — заорал Дудерстедт, густо багровея.
Первичный ухмыльнулся.
— Для книги. Я писатель. Пишу научно-фантастический детектив.
— Для книги?..
— Кстати, там будет один персонаж, детектив полиции… так он очень быстро умрет.
Дудерстедт бросил на Первичного яростный взгляд, смел со стола бумаги и открыл дверь. За порогом стоял Эккарт.
— Отведи его в камеру. Пусть сидит там до завтра, пока не приедет адвокат.
Первичный расслабился. Наконец-то он сможет выспаться.
— Эй, Дудерстедт, — сказал он.
Детектив обернулся.
— Выброси это барахло. Мне оно больше не нужно.
Глава 29
До Рождества Кайл устроил встречи с тремя адвокатами. Все они сочувствовали и считали, что дела вполне можно выиграть, но ни у одного не находилось времени, чтобы ими заняться. Джон расстроился. Кайл, однако, продолжал уверять, что кто-нибудь обязательно поможет.
