Его чувство совпадало с чувствами Келли. Девушка кипела от злости и отвращения. Ее затошнило. Сукин сын пристроился к ней, пока она отрубилась. Лазил пальцами внутрь. Изнасиловал или нет? Мог вполне! Но, скорее всего, не решился – так подсказывала ей интуиция. Она бы непременно узнала. А если да? Если все-таки изнасиловал, просто проявил осторожность? Келли вспомнила, с каким мерзким ощущением проснулась в то утро. И непреодолимую потребность немедленно окунуться в бассейн. Неужели он в нее входил? Келли понимала, что никогда об этом не узнает.
– Пожалуйста, не говори, – повторил Хэмиш и неожиданно зажал ей ладонью рот.
Келли рванулась прочь и стала продираться меж потных хохочущих тел, пытаясь нащупать клапан выхода.
«Рвет когти, – подумал Хэмиш. – Что задумала эта сука?»
Дэвид тоже понял, что именно Келли выбирается из парилки. Та самая женщина, в чьих руках его судьба… Зло посмеявшаяся над ним стерва. Что у нее на уме? Что она собирается делать?
Когда Келли пыталась переползти через Дервлу, та услышала ее дыхание и поняла, кто с ней рядом. Дервле показалось, что соперница торжествует. Но почему? Она вспомнила последние строки на зеркале. Келли была по-прежнему впереди. Может быть, знала, что побеждает? И поэтому ликовала? Дервла разозлилась на перебежавшую дорогу молоденькую тупицу. Что особенного в этой Келли? Красотой не блещет, душонка – так себе, одевается безвкусно и все-таки неизменно держит первое место. Прежняя уверенность Дервлы, что ей удастся переиграть соперницу, куда-то исчезла. Нет, в итоге победит не она, а эта самая Келли. Заграбастает славу и полмиллиона фунтов. Полмиллиона, о которых Дервла втайне мечтала с того дня, как приняли ее заявление. Полмиллиона, которые могут спасти от катастрофы отца и мать и любимых младших сестренок.
Что происходит, гадала Дервла. Почему Келли так внезапно и так поспешно покидает парилку?
А Сэлли с самой первой минуты забилась в дальний угол и отпихивала от себя руки и ноги, которые вторгались в ее пространство. И точно так же поступила с Келли – оттолкнула подальше, но при этом подумала: «Девчонка спешит отсюда удрать». От этой мысли, несмотря на жару, у нее в жилах застыла кровь. Всплыло воспоминание: единственный случай, когда она разговаривала с матерью – через интерком из-за стеклянного экрана.
«Не могу сказать, почему такие, как я, совершают подобные вещи, – прохрустел в динамике материнский голос. – Возникает ощущение, что тебя засунули в черный ящик и там на тебя накатывает».
Сэлли внезапно почудилось, что она знает, о чем говорила мать. Ее тоже запихнули в черный ящик. Но этот ящик был настоящим.
Газза, как и Сэлли, тоже узнал беглянку. Он тщательно скрывал свои чувства, но в глубине души твердо решил разобраться с Келли – здесь, в доме, или после на воле. Он отомстит за своего малыша, за своего чудесного Рикки. И за то, что она на всю страну выставила его, Гарри, себялюбивым хапугой и никчемным папашей, которому начхать на собственного сына, – ведь именно это она имела в виду. Что ж, рано или поздно он ей покажет. Но чем раньше, тем лучше.
Келли выбралась из груды тел, раздвинула клапан и оказалась снаружи. От свежего прохладного воздуха закружилась голова. И, чувствуя, как к горлу подкатывает горечь, она кинулась в туалет.
А через несколько минут Джеральдина и ее команда увидели, как из парилки появилась закутанная в простыню фигура и последовала за Келли. Но по дороге завернула на кухню за ножом. Потом произошло убийство.
День двадцать седьмой 11.46 вечера
– Боже, только не это!
Все знали, что не в обычае Джеральдины молить кого-то о помощи, и уж тем более Всевышнего, но обстоятельства складывались самым невероятным образом. На полу вокруг Келли внезапно возникла лужица и стала быстро растекаться.
– Фогарти, Пру и ты – со мной! – бросила она троим подчиненным. – Остальные остаются на местах!
Троица кинулась по лестнице в тоннель, который проходил подо рвом и связывал производственные помещения непосредственно с домом. Из тоннеля был выход в зеркальный коридор, а оттуда открывались двери в любую комнату.
Дежурный оператор Ларри Карлайл услышал шум у себя за спиной. Потом он объяснил полиции, что подумал о появившемся до срока сменщике и уже повернулся сказать, чтобы напарник не торопился и так сильно не топал, но в этот миг мимо пронеслась Тюремщица с половиной режиссерской команды.
– Через кладовую! – громогласно приказала Джеральдина, и спустя секунду они щурились на режущий свет внутренних помещений. Позже телевизионщики вспоминали, что даже в состоянии паники, войдя в дом, испытали странное чувство. С тех пор, как там обосновались подопечные, никто из режиссерской команды не переступал его порога. И теперь они ощутили себя учеными, которые оказались в одной чашке Петри с насекомыми, которых изучали.
Джеральдина набрала в легкие побольше воздуха и открыла дверь в туалет.
День двадцать восьмой 7.20 вечера
– Почему вы сбросили простыню? – спросил инспектор Колридж. – Вы должны были знать, что на месте преступления нельзя ничего трогать.
– Но я также знала, что нельзя оставлять раненую без помощи, и понятия не имела, что она умерла. Я вообще не представляла, что произошло преступление. Не соображала ничего, кроме одного, что кругом кровь или нечто похожее на кровь. Пытаясь вспомнить, о чем я тогда подумала, могу сказать: наполовину надеялась, что все это – шутка. Решила, что ребятки разыграли меня, отомстив за то, что я их подставила с Вогглом.
Колридж нажал на «воспроизведение», и на экране появилась маленькая группка стоявших у входа в туалет телевизионщиков и внутри – стаскивавшая с трупа простыню Тюремщица. Келли по-прежнему сидела на унитазе, но настолько сгорбилась, что плечи покоились на коленях. На полу растекалась лужа крови, которая струилась из ран на шее и на голове. А посередине лужи – обнаженные ступни Келли: островок цвета плоти в море бордового.
Но самое страшное – рукоятка кухонного ножа. Лезвие было в черепе, а рукоять торчала из головы.
– Все казалось таким нелепым, – продолжала Джеральдина. – Словно убийство в мультяшках. На секунду мне почудилось, что передо мной Телепузик. Что меня дурят.
День двадцать седьмой 11.47 вечера
– Дай мне твой мобильник! – рявкнула Джеральдина, повернувшись к Фогарти. Голос звучал все так же пронзительно, но стал значительно ровнее.
– Что? Что ты сказала? – Боб не сводил глаз с пугающей красной лужи и торчавшего из головы убитой ножа.
– Давай сюда мобилу, малахольный мудак! – Она сама вырвала из чехла у него на поясе маленькую «Нокию».
Но не смогла включить – настолько дрожала рука. Джеральдина подняла глаза на объектив камеры дистанционного управления, которая продолжала бесстрастно регистрировать все происходящее.
