У нее только недавно начались месячные. И когда они вдруг не пришли, она не придала этому никакого значения. В мае ее вдруг стали мучить головокружения. Потом появилась тошнота. В июне мать привезла ее в Констани к врачу, которого знала еще по своему первому браку. Эльвира была на четвертом месяце беременности. Ее отвезли в один приют, в кантоне Фрибур, и оставили на попечение монашкам. Те уже имели опыт в подобных случаях. В ноябре Эльвира произвела на свет здорового мальчика. Сестры-монашки дали ему имя Конрад. В честь святого Конрада, бывшего в девятом веке епископом Констанца.
С января 1933 года для Эльвиры началась самостоятельная жизнь во французской Швейцарии. Ее взяли в одну семью в Лозанне, где она за карманные деньги работала служанкой. Конрад остался под присмотром матери Эльвиры. Его выдали за внебрачного ребенка Анны, старшей сестры Эльвиры. Деревенские сплетницы пощады не знали.
Анна была дочерью от первого брака матери с одним парикмахером из Констанца, он погиб в июле 1918 года на берегах Марны. Она носила фамилию своего отца — Ланг, ей было девятнадцать, и она училась на медицинских курсах в Цюрихе. Только в сочельник 1933 года, во время ее первого приезда в Базадинген в том году, она узнала, что годовалый Конрад слывет в деревне за ее внебрачного ребенка. Той же ночью она уехала назад. Но свою угрозу рассказать всему миру, об истинном положении вещей она так и не выполнила. Через два года Эльвира опять забеременела. На сей раз от «месье», главы семьи, где она прислуживала. Симптомы были ей уже хорошо известны, и она была полна решимости не допустить на сей раз появления ребенка. Она поехала к своей сестре, которая уже училась на последнем курсе и должна была вот-вот получить диплом медицинской сестры. Когда Анна поняла, о чем ее просит Эльвира, она с возмущением отказалась. Но Эльвира развила в себе талант добиваться того, что ей втемяшилось в голову. На следующий день сестра согласилась помочь ей.
За время учебы Анна дважды присутствовала на прерывании беременности. И подумала, что сумеет сделать это сама. Она тайком принесла из клиники инструменты, которые остались у нее в памяти от виденной операции. Положив Эльвиру на пружинный матрац в своей мансарде и анастезировав ее полбутылкой сливовицы, она приступила к делу. Все закончилось полной катастрофой. Эльвира потеряла уйму крови и не выжила бы, если бы в самый последний момент Анна не вызвала «скорую помощь».
Эльвира Берг пробыла в больнице целый месяц. Когда ей сказали, что у нее никогда больше не будет детей, она вздохнула с облегчением: «Слава богу!»
Анна Ланг вылетела с курсов и была условно приговорена к тюремному заключению. Сестры встретились снова на Рождество 1935 года в маленьком бедном домике в Базадингене. Они не знали, что было безнадежнее — их настоящее или их будущее.
Но вскоре после Нового года колесо фортуны изменило их судьбу. Эльвира откликнулась на объявление в газете, где вдовцу требовалась на «очень хороших условиях» нянька к ребенку. Она прошла строгий отбор и получила место у Вильгельма Коха, богатого фабриканта. Она получила его не в последнюю очередь благодаря восторженной рекомендации, выданной ее «месье».
Томас Кох оказался нетрудным и спокойным ребенком, не причинявшим больших хлопот. Не то что его папочка. Но на сей раз условия диктовала Эльвира. Не прошло и года, как она стала женой Вильгельма Коха. А вскоре после этого она взяла Анну Ланг служанкой в дом. Та привезла маленького Конрада, который все еще считался ее сыном.
Эльвира долго сидела, погруженная в воспоминания, в глубине лимузина. Стекла запотели, а дождь по-прежнему все так же размеренно барабанил по крыше «даймлера». Когда она сделала движение, чтобы открыть дверцу, Шеллер вышел из машины, раскрыл зонт и помог ей выйти.
— Оставьте меня на несколько минут одну, — попросила она. Шеллер протянул ей зонт и глядел в хрупкую спину женщины с большой дамской сумкой в руках — фигура ее удалялась неуверенным шагом по размякшей лесной дороге и наконец исчезла на развилке в чащобе из молодых елочек. Он опять сел за руль и стал ждать.
Прошло двадцать минут, и он уже совсем было собрался поехать ей навстречу и даже завел мотор, как она снова появилась. Он медленно проехал несколько метров в ее сторону, остановился и помог ей сесть. Она выглядела так, словно только что навела марафет. Только ее лодочки были в плачевном состоянии.
Когда он позволил себе сделать замечание, она улыбнулась и сказала:
— Вези меня на солнышко!
Шеллер ехал на дозволенной скорости — сто тридцать в час. В том, что Эльвира молчала, не было ничего необычного. Странно только, что она дремала. В Сен-Готардском туннеле, примерно через два часа, как они выехали из Базадингена и поехали в южном направлении, он заметил в зеркало заднего вида, что у нее все еще слипаются глаза.
— Не забудте разбудить меня, — сказала она, почувствовав, что он наблюдает за ней. И уснула.
И не проснулась даже тогда, когда он на выезде из туннеля затормозил слишком резко из-за неожиданно обрушившейся на них лавины дождя, хотя спала обычно очень чутко. «Дворники» безуспешно сражались с потоками дождя и брызгами грязи, когда он почти шагом ехал в плотной колонне машин через долину Левентина. Эльвира Зенн по-прежнему спала. Вскоре после Бьяски ему бросилось в глаза, что она сильно побледнела. Рот ее был приоткрыт.
— Госпожа Зенн, — окликнул он ее негромко. Потом чуть громче: — Госпожа Зенн! — И наконец громко закричал: — Эльвира!
Она не реагировала. Он затормозил, увидев ближайшую площадку для отдыха, и свернул на нее, несколько неожиданно для следовавшей за ним машины, чьи длинные возмущенные гудки еще долго отзывались эхом, но Шеллер уже стоял под проливным дождем, рывком открыв заднюю дверцу.
Капли пота размыли ее макияж. Она была без сознания, но Шеллер нащупал пульс. Он потряс ее, сначала осторожно, потом посильнее. Но она не подавала признаков жизни. Тогда он снова сел за руль и быстро поехал. Не обращая внимания ни на какие ограничения скорости. Сразу после Кларо он наконец-то увидел съезд с автострады, тут же узнал номер больницы в Беллинцоне и уже разговаривал из машины с дежурным врачом по экстренным случаям. Как раз в тот момент, когда он на превышенной скорости шел на обгон и подробно передавал по телефону видимые симптомы, одновременно информируя врача о влиятельности пациентки, мимо него пролетел последний дорожный указатель съезда на Беллинцону. Он нажал на тормоза, резко крутанул руль вправо, заметил, что опасно подрезает идущий справа грузовик, и тут же сбросил скорость. Машину занесло, она вылетела на разделительную полосу, пробила обе планки, несколько раз перевернулась, только чудом не столкнулась с идущим по встречной полосе фургоном, на волосок проскочив мимо него юзом, и остановилась на аварийной полосе — радиатором по ходу встречного движения, но вверх колесами.
Получив сообщение об автомобильной катастрофе со смертельным исходом, Урс Кох через два часа разъяснял своей жене Симоне юридическую сторону дела, как это изложил ему Фреди Целлер. Урс отказался вести переговоры в гостевом домике, и Симоне пришлось в конце концов согласиться прийти на виллу, но она настояла на своей комнате «Лауры Эшли». Он вошел твердым шагом, однако она слишком хорошо его знала, чтобы поверить, будто глаза у него красные от пролитых по Эльвире слез. Она спокойно выслушала его объяснения и позволила ему деловито подвести итог. И только когда он сказал: «Видишь — с юридической точки зрения дело полностью закрыто», она спросила:
