Кирилл был тяжелее, но зато лежал ближе, и Дима управился бы с ним почти шутя, если бы не запах. Надо будет потребовать, чтобы рядом с кабинетом организовали душ, невозможно же работать в таких условиях. В какой-то момент Дима просто потерял сознание, но, к счастью, ненадолго. Он очнулся от того, что рак-отшельник аккуратно пощипывал его запястье, и задохнулся от ужаса: так бездарно потратить время! Несколько минут он прислушивался до звона в ушах, пытаясь уловить шум лодочного мотора, но Сиамский залив по-прежнему был пуст, и Дима выдохнул с облегчением: у него еще столько дел. Аккуратно обобрав отшельников и крабов с тела Кирилла, он дотащил парня до места сбора и только там позволил себе небольшой перерыв.
Поясница глухо ныла, и Дима, порывшись в аптечке, проглотил сразу несколько таблеток аспирина. Запил водой — ее вкус показался почти приятным, сладковатым, она пахла дымом, а в послевкусии чувствовалась изысканная горчинка прелых листьев. Не удержавшись, Дима отпил еще немного, посмаковал, разглядывая мосластое тело Вовы и прикидывая, как бы поудобнее за него взяться. Боль в спине отступила, и Дима снова готов был к работе.
Леру Дима доставил к месту сбора последней. Девушку он волочь по песку не стал — принес на руках, бережно, как хрупкий, невесомый цветок. Уложив ее на место, он оценивающе взглянул на два параллельных холмика и продолжающие их ряд четыре тела. Не идеально, конечно, но временно, как черновой вариант пойдет. Теперь надо было вернуться в лагерь и навести там порядок. А потом снова сюда — и копать, копать, копать. Обрывков веревок хватит, чтобы связать из обломков затопленного пиратами корабля шесть крестов. Все должно быть правильно и аккуратно. Пленский сразу поймет, какой ценный сотрудник ему достался.
Напевая, Дима вернулся в лагерь и принялся за уборку. Он чувствовал себя отлично, энергия по-прежнему переполняла его, и призраки больше не беспокоили. Дима точно знал, что никаких злых духов не существует — есть лишь глупые кхмерские суеверия и иллюзии измученных стрессом и обезвоживанием людей. Никто не наблюдал за ним из зарослей. Дима не нуждался в присмотре, чтобы трудиться на совесть.
Когда солнце коснулось поверхности Сиамского залива, работа была уже сделана, и сделана хорошо.
ГЛАВА 15. НАГРАДА
— Ты умерла, — безнадежно проговорил Дима.
В джунглях за спиной постукивали, потрескивали раки-отшельники, идущие к морю, и этот бесконечный звук сводил с ума, не давал сосредоточиться, найти пусть к спасению. Они объели лицо Оли почти до неузнаваемости, но Дима по-прежнему мог различить ее черты. Она пришла сказать, что он убил ее. Пришла отомстить. Болото воняло соленой гнилью, и корни мангровых деревьев походили на склизкие, почерневшие пальцы мертвецов, впившиеся в землю в поисках воды. Только вода вся соленая, и ею никак не напиться…
За спиной Оли уже маячил Кирилл — нелепо-огромный, с почерневшей от свернувшейся крови щекой. В трещине на его черепе копошились крабы. А волосы Иры обвисли мокрыми прядями, и по ним стекала вода, будто девушку только что вытащили из моря, и Дима не видел, но знал, что на плече у нее — маленький, чуть припухший след укола. Они все были здесь. От них несло сладковатой вонью гнилого мяса. Они пришли за ним.
— Вы умерли, — просипел Дима и вцепился ногтями в свои щеки, оставляя кровавые полосы. — Вас не существует.
Лера качнула опухшей, посиневшей головой, прикоснулась к черному рубцу от веревки на шее.
Дима со стоном замотал головой. Он понимал, что не сможет бежать от них, но глаза все еще метались сами собой, высматривая путь для отступления.
— Зачем вы пришли? — пробормотал он, не смея поднять глаза, чтобы не увидеть новые кошмарные подробности. — Я победил, все кончено!
Это не я, я не виноват, хотел закричать он, но горло сдавило невидимой скользкой рукой. Дима захрипел, отчаянно мотая головой.
— Неправда, — вытолкнул он. Слова раздирали пересохшее, потрескавшееся горло. — Неправда. Это не я. Что вам от меня надо, что? — Он скорчился на песке, не понимая, что делает, не слыша собственного жалкого хныканья.
Дима заскулил и боком, как краб, дернулся в сторону. Каждое действие давалось с трудом, как будто он двигался в толще воды. В неизмеримой бездне, где вечная тьма и холод, где под чудовищным давлением выживают только самые сильные, самые хищные глубоководные твари…
Дима сунул руку в карман.
— Вы ничего не можете мне сделать, — сказал он и растянул треснувшие губы в безжизненной улыбке. — Ничего вы мне не сделаете.
Мертвецы зафыркали, издавая кошмарные булькающие звуки, и Дима понял, что просчитался, что кальмар больше не поможет ему, и злые духи Кох-Нага знают об этом.
Они смотрели на него, злобно ухмыляясь, и Дима был уверен, что протяни он в приступе безумной храбрости руку — и ощутит прикосновение к холодной, отвратительно влажной плоти. Проверять он не собирался. Он знал, как это будет.
— Что вам от меня надо? — снова взвизгнул он.
У него не было ответа. Он задыхался от мертвечины. Он пытался бежать, он бежал, разрывая легкие, на пределе сил, лишь бы избавиться от этого запаха, не видеть эти изуродованные смертью лица, но раз за разом приходил в себя на границе мангровых болот. Ил чмокал и булькал под ногами, испуская пузыри воняющего солью и гнилой растительностью газа, корни деревьев жадно хватали Диму за ноги, и он, поскуливая от тоскливого ужаса, с готовыми лопнуть глазами выбирался на песок. Шесть аккуратнейших могил серебрились в лунном свете, и шестеро мертвецов терпеливо дожидались Диму, не спуская с него глумливых глаз. Им некуда было спешить. «Ты убил нас. Ты убил нас. Убил», — шептали их голосами мангровые деревья и протягивали ненасытные черные пальцы.
— Хватит! — дико заорал Дима, раздирая лицо. Его волосы стояли дыбом, как наэлектризованные, а тело скользким от ледяного, как фигурка кальмара, пота. — Хватит!
Стало слышно, как тихо плещет о берег вода.
— Да, это я, — сказал Дима почти спокойно. — И что теперь?
Стоя совершенно один и глядя в пустоту Дима пожал плечами.
— Я… вы поймите, я же не… я не говорю, что не надо. — Дима прижал руки к груди. — Но сами подумайте, как выйдет: вы все здесь, а я где-то в стороне болтаюсь. Это же… некрасиво будет. Неправильно.
Дима упал на песок и затих. Мертвецы не торопили его. Они понимали, что иногда человеку нужно просто набраться сил, чтобы сделать необходимое. Время у них было. У них было много, очень много времени. Все еще поскуливая и вздрагивая, Дима подложил под щеку кулак с зажатой в нем бесполезной фигуркой и провалился в мягкую, теплую трясину беспамятства.
Солнце успело подняться довольно высоко, когда Дима очнулся. Мертвецы терпеливо ждали: Дима не видел их, но слышал, как они с хлюпаньем прогуливаются в мангровом болоте, как перешептываются, обсуждая, сможет ли он сделать то, что нужно. И, конечно, он чувствовал их взгляды. Они не спускали с него глаз. Они не собирались отворачиваться до самого конца.
