— О, Алекс, оно восхитительно, просто дух захватывает!
— Как и у меня при виде тебя! Наденешь его сейчас?
Ей трудно было представить себя в этом царском украшении, но, услышав мольбу в его голосе, она сказала:
— С радостью. Поможешь?
Он расстегнул замочек ее золотого колье, снял его и заменил на новое. Она потрогала ожерелье на шее, как будто не веря, что оно принадлежит ей. Прежде холодные, камни стали быстро согреваться.
— Боюсь, я буду теперь думать только о нем, а не глядеть на сцену, так и хочется до него дотронуться. Спасибо!
Ева поцеловала Александра, и он ответил на ее поцелуй очень ласково и осторожно.
— Еще поблагодаришь, когда сегодняшний вечер закончится.
Она заметно волновалась, когда они входили в театр. И уж совершенно растерялась, попав в королевскую ложу, потому что весь зал поднялся ей навстречу, приветствуя аплодисментами и криками. Александр, улыбаясь, поднес к губам ее руку. Хотя Еву захлестывали эмоции, она смогла побороть их и ответила на горячий прием улыбкой и реверансом.
Александр придвинул ей кресло. По его довольной улыбке она поняла, что вполне справилась со своим первым официальным появлением на публике.
— Очень надеюсь на успех актеров, — прошептала она, пытаясь унять волнение, когда занавес поплыл вверх. — Как бы мне хотелось хотя бы на минутку заглянуть за кулисы.
— У меня есть инструкции твоего доктора, дорогая, там это не предусмотрено.
— Знаю, но… О боже, начинается.
Ева крепко держала Александра за руку весь первый акт, чувствуя, как желудок сводит от волнения, но успела заметить все до мелочей. Она уже мысленно составила список не только замечаний, но и мер по их устранению. Все следовало исправить к следующему представлению.
А в зале реагировали живо, слышался смех. Диалоги острые, иногда слишком жесткие и по-американски резкие, может быть слишком резкие для европейского уха, звучали несколько вызывающе, но любовная тема, ее коллизии оказались всем близки и понятны.
Спектакль закончился. Ева считала количество вызовов на сцену. Она испытывала гордость за свою труппу.
— Двенадцать! — Она с радостным смехом повернулась к Александру. — Как приятно, но они заслужили, действительно играли потрясающе. Правда, во второй сцене мне хочется изменить кое-что…
— Но только не сегодня вечером. — Он взял ее под руку и повел из ложи.
Три гвардейца при их появлении вытянулись в струнку — это была личная охрана принца. Ева старалась не замечать этих мер безопасности, чтобы не вспоминать о прошлом. Хотелось думать о пьесе.
— Не могу дождаться, когда появятся отзывы. Алекс, не могли бы мы зайти на минутку за кулисы, я только…
— Не сегодня, — последовал короткий ответ.
В сопровождении гвардейцев, следовавших на почтительном расстоянии, они спустились вниз не по центральной, а по боковой лестнице, но и там были встречены фоторепортерами, которых оттеснила охрана. И не успела Ева опомниться, как они уже сидели в лимузине.
— Как быстро все промелькнуло. — Она откинулась на спинку сиденья. — Мне хотелось, чтобы спектакль длился и длился, хотя я очень волновалась. И еще мне казалось, что все на нас смотрят.
— Тебя это смущало? Ты чувствовала неловкость?
— Немного. Я хочу попросить доктора Франко позволить мне завтра смотреть из боковой кулисы.
— Ты устала?
— Нет. Я чувствую себя прекрасно. — Она улыбнулась и глубоко вздохнула. — Просто великолепно. Наверное, так чувствовала себя Золушка за пять минут до полуночи.
— У тебя есть еще целый час. И я хотел бы провести его с тобой.
— Он твой, до самой последней минуты.
Во дворце было тихо. Он проводил ее наверх, но вместо того чтобы отвести в ее комнаты, повел к себе.
Там был накрыт стол на двоих. Горели свечи в хрустальных подсвечниках. Играла музыка, на этот раз партию вели скрипки, обстановка была романтичной.
— Вот теперь я чувствую себя окончательно Золушкой.
— Я хотел устроить этот ужин в тот день, когда ехал встречать тебя в театр.
Ева подошла к столу и тронула лепестки цветов в низкой хрустальной вазе в центре стола. Повернулась, чувствуя, как волнуется. Александр собирался таким образом объявить, что отношения дальше не могут продолжаться? Нет. Этого не может быть, даже если мужчина — принц.
— Почему?
— Мне показалось, что я лишаю наши отношения романтики, которую ты любишь, и собирался исправить положение. — Он подошел и привлек ее к себе. Его поцелуй впервые после ее ранения был долгим и жадным. — Знаешь, я думал, что могу потерять тебя. — Голос звучал глухо от бури эмоций, захлестнувших Александра, и он взял руки Евы в свои, чтобы спрятать в них лицо. — Я сделал столько ошибок с тех пор, как мы вместе, но ту, самую главную, не забуду никогда…
— Алекс, не надо.
— До конца дней не забуду, как ты заслонила меня собой. — В его голосе было столько боли, столько перенесенного страдания и горечи, что у нее мурашки пошли по коже. — Если бы он убил тебя, разве хотел бы я продолжать жить? Ты для меня — все. Я полюбил тебя с самого первого дня нашей встречи, хотя не понимал, что люблю, потому что не знал ничего о любви.
Он как будто давал клятву. Больше никаких ошибок. Она подарила ему жизнь, и теперь есть причина, чтобы хотеть жить.
— Ты не присядешь? — попросил он.
— Только больше не надо говорить о моем героическом поступке, я этого не вынесу.
— Ева, сядь, прошу.
В его голосе проскользнули нетерпеливые нотки. Ева села и поняла, как устала.
— Кажется, меня не собираются угощать ужином?
— Ты его получишь, но только после того, как я скажу что хотел. — Александр сильно волновался и сделал небольшую паузу, чтобы овладеть собой. И вдруг опустился перед Евой на колено. Ее глаза расширились от изумления. — Помнишь, я говорил, что не стану умолять тебя на коленях? Но сейчас для этого настал подходящий момент. — Он достал из кармана квадратную бархатную коробочку.
— Но, Алекс, ты уже сделал мне подарок сегодня… — Голос Евы дрогнул.
— Это не подарок. Это моя просьба, вернее, это самое большее, о чем я могу просить тебя. Я хотел сделать это раньше, но решился лишь теперь.
Чувствуя, как сильно у нее колотится сердце, она ждала.
Он продолжал:
— И очень боюсь, что жду слишком многого от тебя.
Она нервно стиснула руки:
— Пока не спросишь, ответа не узнаешь.
Он рассмеялся, взял ее руку и распрямил пальцы, сжатые в кулак.
— Но я знаю, что прошу много больше, чем сам могу дать. Я хочу сказать, что, если ты согласна, я постараюсь сделать тебя счастливой.
