Меня разбудили. Темнело, мы заехали на ночевку в деревню Касум-Исмаилы. Весь батальон разместили в школе. Почему-то военные любят школы. Чуть что, так и занимают их. В школьной столовой уже готовили ужин. Надо отдать должное Гусейнову, организация у него действует. Вокруг меня носился возбужденный Виктор.
Я поймал его за рукав.
— Ты чего такой заведенный?
— Олег, только тихо, никому не говори. Ладно? — Витя не мог даже стоять на месте, его глаза лихорадочно блестели.
— Мы перешли в наступление и завтра будем уже в Степанакерте или Ереване?
— Да нет, это все ерунда, — кажется, Аида беременна! — Виктор мне это так прошептал на ухо, что его заложило.
— Не ори, оглохнуть можно.
— Нет, ты понимаешь, что это значит? — он тряс меня.
— Что сматываться надо побыстрее вместе с тобой и беременной женой.
— Я буду отцом! Это же здорово!
— Радуйся, только сначала выберемся отсюда.
— Как думаешь, Олег, на кого будет ребенок похож?
— Тебе не все равно? Главное, чтобы был здоровый. Может, она еще и не беременна.
— Может, но так хочется! Только никому не говори.
— Ладно, никому не скажу.
Я закурил. Теперь еще надо заботиться и о беременной Аиде. Хреново. Когда пять мужиков будут уходить — это сложно, но когда еще и беременная женщина — это сильно осложняет задачу. Хотя, может и все обойдется. У этих женщин семь пятниц на неделе.
Легкий солдатский ужин, прерывистый сон. Я уже не вмешивался в ход операции. Мишку вызвали в штаб, он разместился в сельсовете. Через час он рассказал, что завтра мы должны вступить в бой и сходу атаковать село Шаумяновск.
Поехали утром. Был соблюден такой же порядок построения колонны. Просто чудо, что нас никто не атаковал на марше.
53
Где-то около четырех часов мы подъехали к разрушенному селу Гюльсары. Больше половины домов были разрушены или полуразрушены. Над сельсоветом развевался азербайджанский флаг. Навстречу нам вышли ополченцы, которые уже три дня удерживали эту деревню. От их батальона осталось лишь семьдесят человек, если бы мы не подоспели, то они бы ушли под покровом ночи. Ополченцы даже не верили, что мы пришли, что им так повезло.
На Востоке у всех везде есть родственники, тут же начались расспросы. Много погибло. Три инструктора из наших пленных офицеров были убиты при обстреле из градобойных орудий. Узнали имена двоих, никто из наших их раньше не знал. Один был лейтенант Обатурин Вячеслав Георгиевич, второй — майор Моштяну Стефан Егорович. Оба из Ставки в Баку. Были похоронены на православном кладбище на окраине села.
Мы переписали данные наших погибших. Вырвемся — сообщим в Ставку. Сами мы уже давно обменялись адресами. Будет плохо, если кому-то придется из нас навещать родных и близких. От этой мысли мурашки пробежали по телу.
По оценке оборонявшихся, против нас стояло около двух батальонов. Веселая ситуация. Для успешного наступления необходимо, чтобы было троекратное численное превосходство, а получалось, что мы еще и уступаем им в этой категории.
По селу ходили люди. Лица их были серы, впалые глаза, казалось, ничего не видели. Люди-тени в деревне-призраке. Бывшие жители бывшей деревни. Они не были рады встрече с нами. Теперь у них нет национальности. Этнические чистки с обеих сторон уравняли их всех. Теперь у них одна национальность на всех — беженцы.
Да и мы не ощущали себя освободителями. Нервозность вновь охватила всех. Мы не рвались в бой.
Вели с Ахметом отозвали меня в сторону. Сами они были возбуждены как остальные, они смотрели на меня, как будто я мог спасти их и всех родственников. А я сам себя не знал как спасти. Но надо было поддержать марку, я солидно пыжился и кивал головой.
В голове крутилась мысль, что нет у нас связи. Связи нет. Нет связи. Ни по вертикали, ни тем паче по горизонтали. На БМП стояли радиостанции Р-123, но они были лишь для координации действий в бою для техники, мы же как бараны были. Господи, хочу жить, просто жить! Помоги! Если ты раньше не дал нас убить, то помоги выжить здесь и сейчас!
Я ходил по деревне, лихорадочно курил сигарету за сигаретой. Я не замечал происходившего вокруг, так хотелось уйти подальше, на край света от этого кошмара. Было желание удрать, плевать, что нет документов, денег, просто удрать с этой долбанной войны! Озноб вновь начал бить меня, нервная дрожь не унималась. Я снял с пояса фляжку, выдохнул, сделал глубокий глоток коньяка, затянулся. Подождал, пока желудок примет коньяк и снова сделал приличный глоток. Дрожь стала отступать, на лбу появилась испарина.
Неподалеку от меня топтался Вели. Видимо, видя мое состояние, он не торопился, лишь поглядывал на часы, зорко следя за моими упражнениями в приеме спиртного. Потом подошел и сказал, что через десять минут совещание у комбата.
54
Комбат собрал первое после выхода из лагеря совещание. Присутствовали все командиры рот, мы — офицеры-инструкторы, охрана. На удивление комбат был трезв. Не видал я его таким еще. Он был сосредоточен, испуган, от этого потел и вонял еще больше.
— Мы пойдем вот здесь! — он ткнул в карту, показывая коридор.
— М-да! А как пойдем? Просто вот взяли и пошли? — послышался голос Владимира.
— А что тут такого? Там русских войск нет. Они все уже давно ушли.
— А кроме русских с вами больше никто не воюет? — Сашка начинал кипятиться.
— Мы с Виктором ждали. Знали, что все это пока бесполезно.
— А у вас есть другие предложения? — на помощь комбату спешил его верный оруженосец Модаев. — Как вы еще предлагаете идти? По горам что ли?
— Кто стоит против нас?
— Как кто? Бандиты, сепаратисты, армяне, — Модаев был удивлен.
— Приблизительно, хотя бы подразделение какой численностью? Батальон, рота, полк?
— Не знаю.
— Так узнай же!
— А как?
— Опроси местное население, которое осталось здесь. Мы не поленились, спросили у тех, кого сменили. Оказывается, порядка двух батальонов. А знаешь, что это такое?
— Знаю, — пробурчал Модаев.
— И что?
— То, что они численно превосходят нас.
— Правильно. А также то, что они обороняются. Хреново нам будет. Ты хоть перенес на карту то, что тебе рассказали?
— Не успел.
— Я перенес, — Мишка выступил вперед и развернул свою карту. Там была нанесена обстановка.
— Молодец, Михаил. Давай посмотрим.
Все углубились в изучение карты. Ситуация получалась не слишком веселая, но жить можно было. Получалось, что коридор между двух высоких холмов обороняла рота, остальные силы были сосредоточены в деревне.
