Чухнин знал. Причем знал только он, и еще губернатор, министерство вооруженных сил и президент. На территории Заполярного находился секретный объект с ракетами нового поколения «земля-воздух-земля-воздух-земля» под кодовым названием «Палица». Собственно, и приезжал-то президент сюда не просто так, а именно с целью проверки боеготовности этих новых ракет, снабженных, между прочим, ядерными боеголовками.
Для Чухнина же этот объект был одновременно и головной болью, и удобным поводом для шантажа губернатора. При малейших проблемах стоило ему только намекнуть на «особенность» своего хозяйства, и требования его немедленно выполнялись. Головной же болью это становилось, когда журналисты, политики, а также местное население начинали проявлять интерес к закрытой зоне. То есть все знали, что там какая-то военная зона, но что конкретно, никто не знал. За ее секретность Чухнин отвечал своей лысой, как шар для боулинга, головой. Поэтому намек губернатора на «особых» переписчиков он понял сразу — ведь в его хозяйстве имелось военное подразделение, которое тоже необходимо было «проанкетировать».
— Я знаю, — сухо, как и полагалось, ответил Чухнин.
— Ну вот, — выдохнул губернатор. — Мы, значит, подготовили обещанную партию товаров, ну для твоего торгового центра, снарядили переписчиков и выслали их вчера к тебе.
(Насчет подготовленного товара губернатор врал, но сейчас это уже было неважно.)
— И где ж они?
— Ты и вправду ничего не знаешь? — голос губернатора прозвучал растерянно. — Вас нет.
Повисла длинная пауза.
Чухнин сглотнул комок так громко, что было слышно на другом конце провода.
— Как нет?
— Да так. Мы снарядили самолет, чтоб такое важное дело не затягивать, посадили переписчиков, а они через пару часов вернулись. Говорят, долетели до места, штурман — наш, ошибиться не мог, а там — ничего.
Чухнин вздрогнул от слова «ничего». В его голову на мгновение закралась страшная в своей нелепости мысль о том, что они, в смысле жители Заполярного, возможно, все умерли, только еще сами об этом не знают. Тем более он как раз недавно видел по телевизору какой-то голливудский триллер, где герой ел, спал и пил, не подозревая, что уже мертв. Но эту безумную мысль он сразу отмел, так как, во-первых, губернатор его слышал и реагировал на его слова (в отличие от героя фильма, которого никто не замечал), а во-вторых, Чухнин никак не ощущал себя мертвым (хотя бы из-за мучавшего его геморроя, а про мертвых людей, страдающих геморроем, в фильме тоже не было сказано ни слова).
— Как ничего? — пересохшим ртом переспросил Чухнин.
— Да так, ничего. Все провода оборваны, столбы электропередач повалены. И всё. Дальше — море.
— А железная дорога? — спросил Чухнин, понимая всю глупость вопроса.
— Я же тебе говорю, — удивился чухнинскому тугодумию губернатор. — Всё обрывается! Бац, и нет! Только море. Ну а дорога… А что дорога? Ну рельсы обломанные валяются, шпалы разбросаны, если тебя конкретно железная дорога волнует.
— А где же мы? — спросил Чухнин, чувствуя, что глупость этого вопроса перекрывает глупость предыдущего.
— Это-то меня и интересует, — неожиданно хладнокровно и даже несколько зловеще произнес губернатор.
— Подождите, но ведь у нас всё работает… хотя, конечно… свое электропитание, автоматический переход… обрыв.
Мысли в голове Чухнина потеряли всякую стройность и стали бегать по стенкам черепной коробки, как толпа обезумевших клаустрофобов, запертых в шаре для гонок по вертикали. Он почти физически ощутил, что некоторые из этих мыслей пытаются прорваться через правый висок — там болезненно бился участившийся пульс.
— Вот и я хотел бы знать, друг мой ситный, — с интонацией следователя, который наконец загнал подозреваемого в угол, произнес губернатор. — Мы послали сегодня с утра еще один самолет, он полетал над морем чуток, но только весь бак спустил, а вас не нашел. У тебя же там все технари, как ты говоришь, — давайте, выясняйте, что и как. Ты же понимаешь, что тут на кону стоит все — и ты, и я. Не говоря уж о том… эээ… о чем я уже выше упоминал.
Голос губернатора неожиданно опустился до угрожающего шепота.
— Ты понимаешь, что мне нечего этим людям сказать, — зашипел он в трубку. — А они, поди, уже рапорт строчат в Москву. Мол, так и так, поиск результата не дал, секретный объект не найден. То есть потерян. ПО-ТЕ-РЯН! Ты понимаешь, чем это нам с тобою грозит?
Чухнин удивился тому, что губернатор говорит только об объекте, как будто пропал он один. Сгинул-то целый поселок! И в том числе он, Чухнин. Который и так звонит, словно с того света.
— Может, МЧС подключить? — робко предложил он губернатору.
— Ага. МЧС. Еще скажи, ЦРУ с Моссадом. Не понимаешь? Тут же никто не в курсе. Кроме нас и, ну, ты понял, кого. Такая шумиха в прессе поднимется — головы не сносить. Ты лучше думай, как положение исправлять будем.
— То есть?
— Начинай поиск.
— Поиск?
— Да.
— Кого?!
— Ну не меня же! Себя!
Абсурдность этого требования снова растревожила осиное гнездо чухнинских мыслей.
Словосочетание «поиск себя» звучало как некий философский императив — что-то типа «поиск своего места в жизни» или «поиск своего смысла бытия». В таком значении это было, что называется, еще куда ни шло. Но в буквальном значении «поиск себя» звучал как полнейшая нелепица. Как можно искать себя, если вот он я?
Чухнин тряхнул головой.
— Хотя, конечно, — продолжил губернатор, — больше твоей персоны, уж не взыщи, меня интересует объект. Короче, ищи, голубчик. Его, себя, неважно. И главное, делай это быстро. Очень быстро. К тому же… положение… он… пойми… Россия…
Дальнейшее Чухнин уже не слышал из-за нарастающих помех. Какое-то время он еще вылавливал отдельные слова губернатора, но сложить их воедино уже не удавалось, и он прокричал: «Связь пропадает! Я сейчас перезвоню».
Он перенабрал номер губернатора, но сигнала не было. Из трубки раздавалось только зловещее шипение. Чухнин снова подумал о варианте со смертью. Возможно, в данный момент он вместе с остальными жителями Заполярного возносился к небесам, где сигнал по мере отдаления от Земли становится все прерывистее и глуше. Бедняга и не предполагал, что в смысле отдаления от земли он был очень даже недалек от истины, только происходило это отдаление не по вертикали, а по банальной горизонтали. Но в тот момент он запретил себе паниковать и строить абсурдные предположения, а все его мысли занялись классическим русским вопросом — что делать? Времени действительно было в обрез. Если бы не чертова перепись, можно было бы не дергаться, а делать все постепенно, не бросаясь из крайности в крайность. Но время… времени было мало.
Чухнин сел в казенный снегоход (подаренный губернатором опять же к визиту президента и почему-то не отобранный после окончания визита) и на предельной скорости помчался. Но не в сторону секретного объекта, а в совсем противоположном направлении, а именно в направлении Большой Земли. Через полчаса он увидел то, что даже в самом страшном сне не могло ему привидеться. Железная дорога, вдоль которой он мчался, не жалея казенного горючего, обрывалась, точь-в-точь как рассказывал губернатор. Искореженные рельсы выглядели так, как будто неведомый зверь пытался скрутить их в морской узел. Линии электропередач представляли собой череду сначала покосившихся, а ближе к обрыву поваленных столбов с безжизненно разметавшимися по земле проводами. И горизонт. Но не привычный, земной, а лишь уходящее в бесконечность пространство холодного моря.
