то, что кресло было покрыто чехлом из английского сукна с классическим рисунком в квадрат, это уже не есть хорошо.
Юба, как невоспитанный пёс, жрал из чужих рук, либо просто хитро лавировал, играя за обе стороны.
Теперь-то я понимал, что значит фразы из истории «польская партия в России», «английская партия во Франции». Я был имперской партией в каганате, хотя и продвигал в значительной степени свои шкурные интересы, помнил и про общую политику партии.
В отличие от всех присутствующих, напрочь поглощённых рассказом какого-то щуплого степняка, восседающего подле Юбы, представитель моей же партии (дядя Миша) заметил меня
Ну, тут чувствуется специфика службы.
Вообще, дядя Миша, такой высокий, подтянутый, с короткой флотской стрижкой, выбритый до синевы, что только подчёркивало угловатые скулы, которые расходились от его обаятельной улыбки, когда он говорил, хвалил, поддерживал тосты, шутил (причём он так шутил, что все смеялись), размахивал сильными руками с пролетарскими ладонями, словом, был душой компании. И сидел он всего в шести креслах от Юбы, а у степняков всё просто, чем ты ближе к главному, тем выше у тебя и личный рейтинг крутизны.
Но за всем этим он ухитрился заприметить меня, стоящего в тени под прикрытием толпы пьяненьких конников.
Он посмотрел на меня, убедился, что я смотрю ему в глаза, поднял ладонь к щеке, показал два пальца и похлопал по висящему у него на поясе сумке-планшету, потом мельком указал пальцем на себя и на сидящего рядом Тайлера.
Мне потребовалось пара секунд, чтобы понять смысл его послания.
Юба в стойбище всего несколько часов, а дядя Миша уже подписал указы на назначение себя и Тайлера министрами. Красавчик.
Поскольку дядя Миша смотрел на меня вопросительно, я показал палец вверх, а потом вопросительно глянул на сидящих в противоположном углу (и значительно дальше от Юбы, чем дядя Миша с Тайлером) на раскладных стульчиках англичанах.
Он с сожалением кивнул и показал пальцем два, потом недовольно пожал плечами.
Получается, что англичане тоже получили два кресла в правительстве.
Тем временем, из-за своего места (а это было по левую руку от Юбы) выбрался и бочком пошёл на воздух минган-найом Архай, начальник войска Юбы. Этот человек мне нужен, тем более у меня для него подарок.
Пока Архай выбирался из шатра, я смотался на Изнанку и прихватив подгон для местного военачальника, почти мгновенно вернулся.
— Здравствуй, дорогой друг! — я приветствовал его и от зоркого старого сокола не укрылось, что у меня в ногах большой свёрток.
— И тебе привет, дорогой друг. Пусть луна и солнце освещают твой путь, а враги падают замертво.
— Отлично сказано, сейчас вернёмся к вопросу врагов. Уважаемый минган-найом, чью храбрость превосходит только его опыт и мудрость…
— И мудрость учит меня настороженно относиться к лести.
Мы стояли в изгибе между юртами и сейчас никто, кроме стреноженного жеребца, нас не слушал и не видел.
— Никакая лесть не способна приблизится к величию воинской доблести моего друга. Так вот, в знак уважения я дарю уважаемому далеко за пределами каганата Архаю современную боевую кирасу.
Кираса была хороша. Не новая, но китайцы мне её обновили и натёрли машинным маслом, заменили всё потрёпанное, а тот человек, под кого она создавалась, был телосложением точь-в-точь как Архай. Почему, собственно, я её и взял.
Собранная из нескольких пластин, она была примитивным, но действенным аналогом бронежилета. К тому же пластины были начищены до блеска и имели рисунок в виде нейтральных извивающихся узоров.
— Красиво. Я с благодарностью принимаю этот подарок, символ военного дела.
— Да, по поводу военного дела. Уважаемый Архай. А как бы мне тебя попросить выслать разведку к границам каганата?
— Зачем? Нынче в Степи спокойно, — заинтересованный Архай крутил в руках обновку и явно намеревался примерить её сейчас же.
— Есть секретная информация, от моего Предка-покровителя, что на каганат готовится военное нападение.
— Может, ложная тревога?
— Может и ложная. Но хотелось бы спать спокойно.
— Да, тоже верно. За мою длинную жизнь всякое бывало. И гром среди ясного неба бил не раз. И за улыбкой соседа прятались тысячи сабель. А наш солнцеликий, мудрый и отважный правитель в курсе этой информации?
— Нет. Тут я не знаю, как поступить. Полагаюсь на Вашу мудрость, мой друг Архай, как старшего товарища.
— Ну, тогда на правах старшего я считаю, что… разведчиков вышлю, лёгкими отрядами, даже и за пределы каганата, в крайнем случае скажут, что охотились и увлеклись погоней, это допустимо по обычаям. Но пока информация не подтвердится, пусть великий каган празднует себе.
— Пусть празднует. А я тут ещё кофе привёз, сахара и табака. Кубинского.
— Ого! Куба — это где? — вопросы не помешали Архаю принять подарки, ничего не упуская. По местным меркам я передал ему кофе, табака и сахара на целое состояние. Кстати, именно они станут первыми товарами для торговли в каганате.
— Это прямо очень далеко, там пальмы, там круглый год жарко и играет музыка, а люди пьют ром, танцуют и улыбаются.
— Мда. Иной раз хочется просто в таком месте оказаться… где соседний хан не хочет тебе ночью кишки выпустить. Можно даже и без этих пальм с музыкой.
Мы распрощались, он пошёл проветриться, радостно присвистывая себе под нос и чуть покачиваясь от тяжести подарков, я же вернулся в пиршественный шатёр.
Теперь меня интересовали англичане.
Смотря попеременно то на них, то на дядю Мишу, я понимал, что наш военный линкор с Чёрного моря выдавливает торговый флот Англии на окраины событий. Степняки — люди, не лишённые восточной хитрости, но в такие минуты вели себя откровенно.
К тому же, как носители иных языков, они наивно полагали, что ни англичане, ни русские их не понимают, однако англичане, которые сидели с поистине непроницаемыми лицами, пили чай и джин, никак не могли считаться тупыми.
От тех даже обрывочных фразочек и полноценных разговоров, что велись за столами, оба они, особенно тот, который молодой, постепенно мрачнели.
Да, Юба брал подарки и даже дал им статус министров, дальше они завязли, как в болоте. В то же время в действиях английских групп была очень рациональная логика. Они продавливали свои интересы.
Вообще, англичане всегда действовали комплексно. Подкупали, угрожали, вели войны, обманывали, сулили, торговали. Всегда с выгодой для себя, подчас купленной чудовищной ценой. Чего только стоит почти каждый год голод в колониях, уносящий жизни миллионы аборигенов.
А всё почему? Потому, что
