Ого! — восхитился Николай. — Ты был прав. Он, правда, раскололся. Круто.
— Что крутого? — всё ещё скептично подходил к этому Виктор. — Хм. Подумаешь, была одна ненужная стекляшка, стало две. Что в этом такого?! Что теперь с ними делать?!
— Ну, здесь я соглашусь с нашим вечно недовольно-бубнящим наследником рода, — на это Румянцев недовольно покосился в сторону Литникова, который уже не обращал никакого внимания на юношу. Его взгляд, как и остальных, был направлен на призмы в моей руке. — Что с ними делать? — кивнул он на стекляшки.
— Призма может разложить свет на спектр, — пояснил я. — И у него есть граница. Понимаешь?
— Кажется, да, — он обхватил пальцами подбородок. — В зависимости от того, где будет эта граница, туда нам и надо идти. Ты это хочешь сказать?
— А ты говоришь, что непонятно, — усмехнулся я.
— О! Я помню это на обучении в семье Кожевниковых, — подхватила Анастасия. — Вот почему там было сказано про угол. Но разве, в зависимости от того под каким углом светит солнце, не изменится угол разложения спектра.
— Нам это и неважно, — отметил я. — Главное — само направление. Судя по всему, это просто задание на смекалку. Сможем ли мы догадаться, что скрыто в загадке.
— Допустим, — снова влез Литников. — Но даже если и так. Насколько я помню, у спектра две границы. Тогда… В какую сторону нам идти? На что ориентироваться?
Все тут же задумались. Правда, границы того, чего мы видим всего две. А значит, ориентир не только в этом.
Я спокойно выдохнул и начал анализировать письмо ещё раз, пытаясь понять, что ещё было в нём заложено. Если мы так далеко зашли, значит, все наши догадки были верны, мы следовали правильно.
Должен быть ориентир… Должен… Но в чём?
Пока мы пытались понять, в чём ещё кроется загадка, Анастасия сняла свою обувь и решила пройтись по воде. Судя по её счастливой улыбке, она была рада снова очутиться рядом со своей родной стихией.
Баламутя воду, девушка глубоко вздохнула.
— Всё-таки здесь так спокойно и хорошо, — проговорила она.
Поспорить с ней было сложно. Здесь действительно всё было, как на картинах великих художников. Солнечные зайчики, что играли на морской глади, приятный бриз. Даже думать и дышать здесь гораздо легче. Вот только, к сожалению, отгадка так и не шла мне в голову.
— Это, конечно, всё хорошо, — произнёс Рахманов. — Только вот, у нас нет времени на игры. Нам нужно испытание пройти. Причём так, чтобы выиграть. Иван, у тебя есть мысли?
К сожалению, на его вопрос у меня ответа не было. Я, правда, никак не мог понять, в чём кроется разгадка. Была идея разделиться на две команды и отправиться по разные стороны.
Но в этот раз это было безрассудство. Ведь задачка на смекалку была дана не просто так. Значит, дальше будет только хуже.
— Ай! — воскликнула неожиданно Анастасия. — Слизь!
Девушка резко выскочила из воды и испуганно смотрела в сторону, откуда убежала, словно ужаленная.
— Что случилось? — поинтересовался я у неё.
— Я почувствовала, как кто-то притронулся к ноге, — она поджала губы. — Фу! Гадость!
— Скорее всего, это была медуза, — пояснил Литников. — Хотя странно. В такую погоду, они вряд ли бы подплыли так близко к берегу. Хотя я в них ничего не понимаю.
— Хорошо, что не ужалила, — влез в разговор Рахманов. — Иначе пришлось бы туго.
— Зато, может, перестала бы себя так вести, — фыркнул Виктор. — У нас важное задание, а ты дурью маешься.
— Ничего не маюсь! — уже злилась девушка. — Ты бы вообще завизжал как девчонка и убежал куда-нибудь.
— Кто?! Я?! — воскликнул Румянцев. — Ты чего мелишь?!
— А что? Не так? Всегда первый от опасности скрываешься.
— Ах ты!
— Так, стоп! — не выдержал Литников, разнимая этих двоих. — Успокойтесь. Нам сейчас не до драк.
Меншикова и Румянцев, действительно, остановились. Но перед этим одарили друг друга недовольными взглядами. Дети, не иначе.
Я усмехнулся. А ничего-то в моей команде и не меняется.
— Ощущение, что… — начал снова говорить Дмитрий, но я тут же его перебил.
— Как ты сказал? — попросил я его повторить. Почему-то это слово резко врезалось мне в голову, словно сигнальная лампочка, которая уведомляла обратить на него внимание.
— Ощущение, — удивлённо повторил Литников. — А что?
Я щёлкнул пальцами и снова достал письмо.
— Вот оно! — ткнул я пальцем в текст.
— “Вы можете увидеть и ощутить”, — произнёс фразу вслух Рахманов, а потом посмотрел на меня. — И что тебя здесь смущает.
— Если “увидеть” имелось в виду спектр, то при чём здесь “ощутить”? — обратил я их внимание.
— А ведь, правда, — почесал затылок Дмитрий. — Зачем? Как можно его ощутить. Это же невозможно. Нет?
— Вполне, — с улыбкой ответил я. — И я даже знаю, как именно, — и этой фразой я, кажется, вогнал всех в больший ступор.
Глава 27
Все с интересом и удивлением смотрели на меня. Даже Виктор, пусть и показывал всем видом, как ему не нравится вся эта ситуация, искоса поглядывал в мою сторону.
Собрав немного энергии в кончиках пальцев, я выпустил её в сторону. Рядом образовался металлический куб. Когда я подошёл к нему, то, пропустив свет через призму, посмотрел на то, как он разложился в спектр.
Внимательно проглядев все цвета радуги, взгляд остановился на красном.
— Нам туда, — указал я в сторону, где заканчивалась граница красного.
— С чего ты так решил? — удивлённо поинтересовался Литников. — Объясни.
— Слово “ощутить”, — пояснял я, — было подсказкой. Если вспомнить физику, то за красной границей скрывается диапазон, который мы не видим, но может ощутить.
— Точно, — щёлкнул пальцами Рахманов. — Я помню это. Кажется, тепловой, верно?
— Именно, — кивнул я. — Всё письмо — это просто сборник подсказок, как пользоваться ключом. Поэтому мы пойдём в том направлении.
— А что, если ты не прав? — скривил губы Виктор. — Что, если мы потратим драгоценное время просто на твои глупые домыслы?
— У тебя есть другой вариант? — не
