чтобы что-то понять. Вспомнив, что в основном зале ресторана есть камеры наблюдения, я попросил предоставить мне запись того вечера.
Персонал повел меня в комнату с мониторами. Едва я сел перед экраном, я ощутил напряжение: на экране мелькали кадры вечерних посиделок в зале. я быстро перематывал запись, пока не увидел момент, когда Ямато и Рен садятся за стол. Замедлив запись, я начал всматриваться в каждую деталь. Вот Рен слегка наклоняется к отцу, сдержанно улыбается. Никакого подозрительного движения, никаких резких жестов. Она не добавляет в еду ничего лишнего — ни порошка, ни капли жидкости. Потом резко уходит.
Я пересматривал этот момент несколько раз, с разных углов и с разной скоростью, но каждый раз результат был тем же: Рен не подсыпала яд за столом. Я был в это уверен на все сто процентов — и видео было хорошего качества, и камера расположена в удобном месте, все движения рук на виду. Значит, он попал туда раньше.
И место это было только одно. Кухня.
Я остановил запись и задумчиво посмотрел в сторону, пытаясь соединить разбросанные части головоломки. Если яд попал в еду на кухне, то это означало, что-либо кто-то из персонала был замешан в заговоре, либо яд все же подмешали в зале настолько ловко и осторожно, что никто этого не заметил. В последнее верилось с трудом. В первое верить вообще не хотелось.
— Доступ на кухню был у всех, кто там работал, верно? — наконец спросил я у шеф-повара.
Жак, выдержав взгляд, кивнул.
— Да, но поверь, у меня каждый человек — надёжный. Я не допускаю к кухне никого, кому не доверяю.
Я молчал, обдумывая услышанное. Единственный шанс раскрыть истину — это вернуться к самому началу и узнать, что могло ускользнуть от меня на этом пути.
Мы снова собрали обслуживающий персонал в зале ресторана, и я чувствовал, что теперь любые попытки скрыть что-то от меня станут бесполезными. Я смотрел на лица работников, вглядывался в их глаза, искал малейшие признаки колебания или напряжения. Вопросы задавались резко и без колебаний, но ответов было мало. Они замкнулись, как будто каждый боялся сказать что-то лишнее. Я чувствовал себя в тупике.
После неудавшегося допроса я вновь отправился в комнату для просмотра камер. Лента видеонаблюдения была у меня уже до боли знакома: Ямато и Рен входят, садятся за стол, их заказ приносится… казалось, я просмотрел этот отрывок уже на тысячный раз.
Вот они разговаривают. Ямато зол. Рен нарисовала на лице скорбное выражение лица. Вот приносят еду… Постой. Я перемотал кадр. Официант, который принес еду, взял разнос с напитком у другого официанта — девушки. Она словно проскользнула мимо меня в первый раз, но теперь её лицо бросалось в глаза. Она точно не была среди тех, кого я опрашивал, и её отсутствие настораживало.
Возбужденный, я вернулся в зал и подозвал Жака.
— Кто эта девушка на экране? — показал я ему кадр, где официантка проходила мимо стола Ямато и Рен.
Жак наклонился, вглядываясь в изображение, и прищурился:
— Это Саюри. Она была на смене в ту ночь, но сегодня на работу не вышла. У неё какая-то болезнь, — ответил он, будто бы это объясняло всё. — Но Кенджи, она не обслуживала господина Ямато.
— Она подала напиток официанту.
— Такое бывает, Кенджи-сан, ты сам это знаешь. Мы все помогаем друг другу. Одна рука официанта была занята, ты сам это видишь на кадре. Девушка помогает ему, подает разнос.
Меня обожгло чувство тревоги.
— Нет, она не ему помогает. Она помогает ей. Мне нужно её полное имя и адрес, — потребовал я. Жак, видя моё упрямство, нехотя предоставил всю информацию.
Уже через несколько минут я связался с Волком, договорившись встретиться у дома Саюри. Спустя немного времени мы уже мчались через ночной город, зная, что эта зацепка может оказаться единственной.
Мы добрались до старого дома, в котором жила Саюри. Он был типичным для этого района: тёмные коридоры, облупившаяся краска на дверях и тусклый свет. Волк молча следовал за мной, его взгляд был напряжённым, но целеустремлённым. Мы поднялись к нужной двери, и он постучал. Я слышал, как моё сердце стучит, но внешне оставался спокоен.
— Никто не отвечает, — сквозь зубы проговорил Волк.
На этот раз постучал я, уже гораздо громче и требовательней. Но и в этот раз нам никто не ответил. Дома никого не было.
Кажется, последняя зацепка уплыла у нас под самым носом.
Глава 20
Саюри сидела в такси, уставившись в окно на мимо проносящиеся огни ночного города. Угрызения совести терзали её изнутри, и она не могла избавиться от чувства, что предала кого-то важного. Мысли о господине Ямато не давали покоя: как она могла быть частью этого? Как могла подмешать яд, зная, что это может стоить человеку жизни?
Но в голове всё равно всплывали мысли о деньгах, которые Рен обещала ей. Крупная сумма, которая могла обеспечить себя и своих родителей. Разум пытался успокоить её, указывая на необходимость сделать выбор, чтобы обеспечить будущее. В конце концов, жизнь в Токио оказалась гораздо сложнее, чем она ожидала. С каждым днём деньги таяли, а цены на жильё и еду только росли. Саюри чувствовала себя беспомощной, потерянной в этом огромном городе, где мечты о лучшей жизни казались всё более недостижимыми.
Сейчас, когда она ехала к вокзалу, мысли о возвращении в родной поселок становились всё более привлекательными. Там, среди знакомых лиц, она могла бы найти покой и, возможно, начать всё с чистого листа. Тем более с такими деньгами. Родители всегда поддерживали её, и она знала, что они примут её, даже если она не смогла осуществить свои амбиции в Токио.
В голове Саюри звучал голос Рен, который обнадеживал её, подчеркивая, что деньги — это возможность, а не просто купюры. Она бы смогла помочь родителям, обеспечить им достойную жизнь, даже если это означало, что ей придётся отказаться от своей мечты о большом городе. Да,
