Разумеется, статистика эта предварительная. По уточненным данным, цифры будут выглядеть несколько иначе. И все же цифры эти не могут не настораживать, так как они отражают состояние творческой жизни на местах. Приток литературных сил из Сибири — это отрадно; но заставляет задуматься творческое затишье, какое, видимо, создалось сейчас на рабочем Урале, в российском Нечерноземье, в которое входят двадцать девять областей и автономных республик. Может быть, это затишье перед рождением нового, равного Пушкину или Толстому таланта? Не знаю. Но не обратить внимание на такое положение нельзя, и Союзу писателей СССР следует, наверное, продумать ряд мер по усилению творческой жизни в таком крупном по своим масштабам районе, каким является российское Нечерноземье.
Материалы совещания, особенно стенограммы семинаров, когда они будут расшифрованы и изучены, видимо, выявят немало еще проблем — и организационного и, главным образом, творческого порядка, — над решением которых придется работать нам всем. Это очевидно. А мне бы хотелось сейчас — по той хорошей, я бы сказал горьковской, традиции, какая была присуща и всем предыдущим совещаниям, с чувством удовлетворения и радости за нашу многонациональную советскую литературу, что в нее вливается новый молодой отряд одаренных прозаиков, перечислить имена тех, которые были названы лучшими в своих семинарах. И список этот, по общему признанию, открывает Петр Краснов из Оренбурга. Его книга «Сашкино поле», выпущенная издательством «Молодая гвардия», говорит о несомненном таланте автора. В ней исследуется нравственное начало жизни (нравственное начало в русском человеке) и как утверждение, как результат всех авторских раздумий звучат трогающие душу слова, что «ощущение истины несравненно богаче знания ее». Да, много у нас хороших истин, которые мы понимаем, но, чтобы творить добро, мало только понимать их; надо, чтобы истины эти прошли через сердце и стали частицей нашей жизни.
Может быть, меня упрекнут за излишнюю восторженность, но, будучи глубоко убежденным в том, что литература — это еще и эмоциональное дело, я позволю себе, как русский писатель, порадоваться за нашу литературу, что в нее пришел новый столь одаренный прозаик — Петр Краснов.
Несомненными способностями отмечены и произведения Михаила Еськова, Владимира Карпова, Бориса Кравченко, Артура Снипса, Озарбая Абдурахманова, Андрея Яхонтова, Алексея Михеева, Льва Сальникова, Эдуарда Русанова, Анатолия Овчинникова, Дергелей Маскиной и других, список которых можно было бы продолжить. Можно было бы внести и поправки, и время, очевидно, сделает это, но сейчас важно отметить одно: что в литературе растет неплохая смена.
Но на семинарах не только выдавались похвалы молодым; им был высказан ряд серьезных упреков, которые при требовательном подходе всегда неизбежны. Обращает на себя внимание, например, такой факт, что из всех разбиравшихся произведений не было ни одного, в котором бы крупным планом была взята современность. Мы научились искусству писать, но свой писательский взгляд в большинстве случаев обращаем не на главное, что является движущей силой нашего общества, а на второстепенное, что может быть, а может и не быть предметом литературы. Всем нам известно высказывание Леонида Ильича в адрес литературы, что мимо нее, в сущности, прошло огромное историческое дело народа — целинная эпопея. О целине написано немало рассказов, повестей, даже есть романы, но такой книги, которая во всем величии отразила бы подвиг целинников, — такой книги, к сожалению, нет. Может случиться, что за пределами внимания литературы останутся и другие исторические важные события, которыми, в сущности, определяется пульс нашего времени.
Не с точки зрения поучительства, — о чем писать! — но по праву старшего хочу обратить внимание молодых писателей на те огромные дела, которые ежедневно, ежечасно совершаются в стране и чем живут тысячные коллективы строек и предприятий. По-моему, совсем еще нетронутой целиной лежат героические подвиги нефтяников Тюмени, строителей Братска, Нурека, Атоммаша. А освоение Голодной степи? Этой земли, побывав на которой теперь, не скажешь, что она была когда-то пустыней. Наконец, российское Нечерноземье, где происходят сложные процессы подъема и преобразования. Я думаю, перед российским Нечерноземьем у нас у всех есть особый долг, и литература, если она захочет по-настоящему взяться за дело, сможет оказать неоценимую помощь российским хлеборобам.
Писатель должен дерзать. У писателя должна быть определенная смелость — взять на себя ношу, которая на первый взгляд кажется и непосильной ему, и нести ее, утверждая добро и отрицая зло. И чем крупнее историческое событие, чем тяжелее ноша, тем сильнее будет сила воздействия книги, или, говоря иначе, общественное и воспитательное значение ее. Мы должны помнить, что о нашем времени никто не сможет написать так, как мы, очевидцы и участники событий. «Талант писателя — категория социальная, — очень точно сказал в своем докладе Первый секретарь ЦК ВЛКСМ тов. Пастухов. — Он (талант) существует в определенном времени, развивается в определенных общественно-политических условиях, служит определенным идеям». И мы перед чистым листом бумаги не имеем права не думать об этом.
Мне хотелось бы остановиться еще на одном вопросе — поговорить о мастерстве писателя, о том, что делает произведение художественным, каковы критерии и какова мерка этого мастерства, и я позволю себе обратиться к высказываниям Льва Николаевича Толстого, творческий опыт которого дает нам право вполне доверять ему. В предисловии к сочинениям Мопассана Толстой писал о «трех условиях истинного художественного произведения: 1. правильное, то есть нравственное, отношение к предмету, 2. красота формы, и 3. искренность, то есть любовь к тому, что описывает автор». Спустя несколько лет в предисловии к «Крестьянским рассказам» С. Т. Семенова Толстой более подробно останавливается на этих трех условиях и говорит, что «я давно уже составил себе правило судить о всяком художественном произведении с трех сторон: 1. со стороны содержания — насколько важно и нужно для людей то, что с новой стороны открывается художником, потому что всякое произведение тогда только произведение искусства, когда оно открывает новую сторону жизни; 2. насколько хороша, красива, соответственна содержанию форма произведения, и 3. насколько искренно отношение художника к своему предмету, то есть насколько он верит в то, что изображает. Это последнее достоинство мне кажется всегда самым важным в художественном произведении. Оно дает художественному произведению его силу, делает художественное произведение заразительным, то есть вызывает в зрителе, слушателе и читателе те чувства, которые испытывает художник». Вот какие критерии выдвигал великий мастер слова для оценки художественности произведения. Разумеется, было бы неправильно, наверное, сводить художественность сегодняшней литературы только к этим трем условиям. У современной критики и литературоведения есть, наверное, какие-то свои и более совершенные измерения, по которым определяется ценность того или иного произведения, но что касается писательского труда, непосредственно писательской лаборатории, то нет, по-моему, лучшего урока, чем этот, в котором раскрывается
