же! Как тебе не стыдно!
— Все, молчу. И все-таки, это хорошо, потому что мне бы не хотелось оставлять тебя одну в таком состоянии.
— Ладно, спасибо за все, я пойду, — Ирина поднялась с кушетки, — а то там твои пациенты уже с ума сходят. Того и гляди дверь высадят.
— Счастливо тебе.
Они поцеловались, Анастасия проводила ее до двери и впустила какого-то раздраженного пенсионера, переругивавшегося с Машей.
А Ирина, выйдя из поликлиники и чувствуя себя подавленной, остановила машину и поехала домой. Невидящим взглядом она смотрела на таявший снег — в городе наступила очередная январская оттепель, — на грязные сугробы, суетливо пробиравшихся между ними прохожих и многочисленные коммерческие ларьки. С ужасом думала о том безнадежном одиночестве, которое может наступить, если ее надежды на беременность не оправдаются.
Войдя в квартиру, она подхватила на руки щенка — Галина обещала забрать его вместе с вещами, — присела с ним на диван и стала задумчиво теребить его смешные уши. Из этой задумчивости ее вывел телефонный звонок.
— Алло?
— Добрый день. Это Ирина?
— Меня зовут Юрий. Я приятель Дениса, он сказал мне…
— Да-да, я все помню. Когда вы приедете?
— Ну, если не возражаете, то часа через два.
— Хорошо, я вас жду.
— До встречи.
Она положила трубку, посмотрела на себя в зеркало, а затем взяла в руки массажную щетку и начала причесываться.
Глава 18
Расставание утомляет. Особенно тягостно оно тогда, когда все уже сказано, сделано, выпито — и остается только дождаться того момента, когда можно будет в последний раз пожать друг другу руки и, почувствовав грустное облегчение, разойтись в разные стороны.
Юрий и Денис сидели за стойкой бара аэропорта Шереметьево-2 и, пребывая в каком-то тяжелом оцепенении, молчали. Каждый думал о своем, задумчиво уставившись на свою банку пива. До начала регистрации рейса оставалось еще полчаса, и теперь надо было чем-то заполнить это бессмысленное время ожидания.
— Ну так что? — первым прервав задумчивость, поинтересовался Юрий. — Почему ты не расскажешь мне о том, как прошла твоя первая брачная ночь? Что за грустный вид для молодожена? Что-нибудь не так?
— Не знаю… — рассеянно отозвался Денис, делая небольшой глоток и ставя банку пива на стол. — Черт его знает… что так, что не так.
— Но ты счастлив?
— Наверное, да. Понимаешь, главное условие счастья — это не просто добиться того, чего ты желаешь, но и сделать это тогда, когда ты этого желаешь с максимальной остротой. Принцип «лучше поздно, чем никогда» здесь совершенно не действует.
— Все это понятно, но что у вас произошло?
— Она была очень мила, скромна, застенчива… Да, и предупредительна, почти как та Катюша, — Денис усмехнулся. — И вот я добился, чего желал три года, лег рядом с ней, закурил и стал прислушиваться к собственным ощущениям. Пустота, вялость, апатия и чертовски коварная мысль: «А стоило ли добиваться этого так долго и так упорно?» И ведь я, кажется, все-таки люблю ее, она мне очень дорога, но… не знаю! Надеюсь, что это временно, пройдет, и все будет нормально.
— А может, ты стал таким закоренелым холостяком, что теперь уже просто не можешь представить себе, что какая-то женщина будет постоянно находиться рядом? И ее не надо будет никуда провожать или уговаривать?
— Все может быть. Но, опять-таки, наша жизнь имеет смысл, когда мы чего-то еще только добиваемся. Стоит добиться — и все, надо искать совсем новое, иначе жизнь становится бессмысленной. Раньше, наблюдая за семейной жизнью своих приятелей, я думал, что нет ничего скучнее чужого благополучия. А теперь убедился, что то же самое относится и ко мне.
— Ну а как хоть она себя вела? — продолжал настаивать Юрий. — Может быть, именно это тебя и разочаровало?
— Да нет, я, собственно, и ожидал что-то подобное. Первый раз все было достаточно скованно — она просто стеснялась. Глазки закрыла, ножки раздвинула и всем своим видом изобразила из себя этакую невинную жертву — «ах, делайте со мной все, что хотите, только оставьте в покое!». Но второй раз прошел повеселее. Она раскраснелась, стала чертовски мила; и я с большим удовольствием сказал ей то, что, как уверяют все сексуальные пособия, является столь важным для женщин — то есть, что люблю ее. Но самое главное — она ответила: «Я тоже…» И вообще… — Нет, меня… И вообще… у меня замечательная женушка, и я надеюсь, что принесет мне еще немало приятных сюрпризов. Но дело не в ней, да, наверное, и не во мне, а в самой жизни. Вот мы уже прожили половину из отпущенного нам срока — и хоть что-нибудь поняли? Знаем, как жить дальше, ради чего, зачем и что останется от нас потом? С каждым днем у нас все меньше времени для размышлений — вот что грустно.
— Философствуешь?
— Философствую…
— Ну а вообще, что ты будешь делать дальше?
— Писать учебник по истории для фонда Сороса. Я тебе уже говорил, что представил на конкурс план этого учебника и получил грант. Так что пора отрабатывать денежки. Но ты не о том спрашиваешь — я тебе о смысле жизни, а ты мне — как на эту жизнь зарабатывать. Слушай, а может, к середине жизни у мужчин наступает какой-то духовный климакс и начинается общая переоценка ценностей? Помнишь, я тебе цитировал Юнга?
— Помню, — кивнул Юрий, — и могу даже сказать больше. После знакомства с теткой твоей жены я невольно порадовался тому, что родился мужчиной. Это для нас тридцать пять — середина жизни, для них середина жизни — двадцать.
— Как она тебе, кстати, понравилась? — Денис так выразительно посмотрел на приятеля, что тот понял его намек и усмехнулся.
— Да, классная баба, хотя и очень несчастная. Нет, я понимаю, что ты имеешь в виду, и могу сказать — к сожалению, нет.
— А чем же вы с ней занимались?
— Гуляли и гадали, — Юрию не хотелось распространяться на эту тему, поэтому он перелил остатки пива из банки в стакан и поднес к губам.
Этот вечер и эта ночь были, пожалуй, самыми странными за все время его пребывания на родине. Когда он приехал к Ирине, она уже выглядела достаточно спокойной, успела накраситься и приодеться. Они пили кофе, разговаривали, причем она довольно активно интересовалась его женой, детьми, делами нью-йоркской аптеки; а потом вдруг предложила ему погадать по классической китайской книге перемен «Ицзин». Суть гадания заключалась в том, что нужно было шесть раз бросить кубик, в соответствии с выпавшим четом или нечетом составить гексаграмму,
