труба, извиваясь, исчезла во мраке. Она выглядела крутой и к тому же неудобной. Прохладный ветерок, дувший из отверстия, заставлял свечи мерцать, и Эхо отступила назад.
– Ты хочешь пойти первой, Эхо? – спросила Лил.
Эхо сглотнула. Что-то не давало ей покоя.
– Идём, – поторопил её Гораций, с тревогой оглядываясь по сторонам. – Сюда могут зайти стражники. Они будут готовиться к Церемонии Открытия Врат сегодня вечером.
– Сегодня вечером? – переспросила Эхо. – Откуда ты знаешь?
Гораций пожал плечами:
– Так сказал Мортис.
– Церемония Открытия Врат сегодня вечером?
– Да, – ответил Гораций, глядя на неё как на дурочку. – Именно это я только что сказал.
Где-то глубоко в сознании Эхо вспыхнула искра идеи.
– Думаю, нам стоит выпустить остальных, – медленно произнесла она.
– Что значит «остальных»? – воскликнул Гораций.
Но Эхо уже мчалась обратно к камерам, ключи звенели у неё в руке.
– Они не доберутся пешком через Пустошь, Эхо! – крикнула Лил ей вслед.
– Им это и не понадобится! – крикнула Эхо в ответ. – Мы вернёмся через за́мок!
Она выбежала из зала и вернулась в полумрак коридоров, Лил и остальные помчались за ней.
– Что ты делаешь? – позвала её Лил.
Но искра тлела, разгоралась, разжигая бушующий костёр внутри Эхо, который невозможно было погасить.
– Помнишь, как мой отец хотел открыть врата и позволить жителям Локфорта выйти в мир? – Она ненадолго замолчала, пока открывала одну из камер. – Вот, – сказала она, бросая связку ключей пучеглазому узнику, – выпусти остальных и следуй за нами.
– Эхо, я всё ещё не понимаю, – сказала Лил, когда Эхо зашагала дальше по коридору.
– Ты сказала, что хочешь закончить то, что он начал.
– А как же пророчество? – спросила Лил. – Люди в него верят. Неважно, что скажем ты или я. Они не уйдут, пока пророчество не исполнится, а это невозможно.
Эхо покачала головой:
– Нет ничего невозможного. Какой сегодня день?
Лил пожала плечами:
– Понятия не имею.
– Кто-нибудь здесь знает? – спросила она небесных пиратов.
Все посмотрели друг на друга и покачали головами. Эхо подбежала к прутьям ближайшей запертой камеры и задребезжала ими.
– Эй! – закричала она. – Эй, ты!
Женщина внутри подняла голову с того места, где лежала.
– Что такое? – проворчала она.
– Какой сегодня день?
– Не знаю. Пятнадцатое? Церемония Врат, не так ли?
– Нет, я имею в виду день недели. – Эхо раздражённо переступила с ноги на ногу.
– Ну, – женщина посчитала на пальцах, – я здесь три дня. А вечером, перед тем как я попала сюда, у меня были пельмени на ужин, и я всегда ем пельмени по четвергам, так что получается…
– Воскресенье, – перебила Эхо, её сердце бешено стучало. – Воскресная ночь. – Идеи вихрем проносились в её голове. Волчья дочь, дракон, вторник, кровь. Странным образом они соединялись во что-то цельное.
– Но… Но, Эхо, даже ты не можешь устроить вторник в воскресный вечер, – пролепетал Гораций.
– Разве? – Эхо сунула руку в карман, достала почтового голубя и побежала обратно к жёлобу.
– Что ты делаешь? – крикнул Гораций ей вслед.
– Отправляю сообщение! – прокричала Эхо через плечо в ответ.
Она нацарапала записку на листке бумаги, покрутила циферблаты, чтобы задать координаты, и запустила маленькую птичку в жёлоб. Жужжание механических крыльев стихло, когда он исчез в темноте.
– Я только надеюсь, что у нас хватит времени, – пробормотала она себе под нос, захлопывая крышку люка. Затем помчалась обратно по коридору, едва не врезавшись в Горация, идущего ей навстречу. – Идём, – сказала она. – Нам в эту сторону.
– Эхо, что ты делаешь? – воскликнул Гораций, в ужасе глядя на узников, выбирающихся из камер. – Другого выхода из подземелий нет, ты же знаешь!
Эхо продолжала идти.
– Конечно, есть.
Гораций покачал головой:
– Я, наверное, миллион раз смотрел на карту отца. Единственные выходы – это жёлоб для изгнания и церемониальные ворота, а они заперты.
Эхо на мгновение остановилось.
– Как мы сюда попали?
– Нас провели через церемониальные ворота.
– В первый раз.
– Через кухни, – сказал Гораций. Его лицо исказилось от ужаса. – Но мы не можем выйти этим путём. Нас слишком много. Кто-нибудь заметит!
Эхо улыбнулась.
– Мне всё равно, заметит ли нас кто-нибудь. Сейчас не время прятаться. Пора отстаивать наши позиции.
Глава тридцать четвёртая
Попасть на кухню оказалось проще простого. Переборка одного за другим поднял небесных пиратов на кухонном лифте, а затем втиснулся сам, и его вытащили Рогатка, профессор и Лил. Остальные небесные пираты последовали за ними, как и непрерывный поток заключённых.
Сначала кухонный персонал даже ничего не заметил. Всё вокруг кипело от приготовлений к пиру: повара выкрикивали приказы, половники звенели о сковородки, мальчишки помешивали суп в огромных тазах, катали бочонки с мёдом или крутили ручку вертела, на котором над огнём жарился лоснящийся поросёнок. Эхо поднялась на ноги с Гилбертом, цепляющимся за её плечо, и вдохнула изумительные запахи. После нескольких дней на каше и хлебе у неё потекли слюнки. Но сегодня вечером у неё не было шанса испробовать изысканные ломтики жареного лебедя или пирога с айвой. Нет, сегодня вечером у неё было куда более важное дело.
Мало-помалу шум стих, когда повара и кухонные мальчики и девочки прекратили свои занятия и повернулись, чтобы посмотреть на пёструю толпу, выходящую из кухонного лифта. Какое-то мгновение все просто стояли и смотрели друг на друга в молчании; единственными звуками были бульканье горячих жидкостей и потрескивание жира на огне.
Поварята повернулись и посмотрели друг на друга, а затем на шеф-повара с круглым румяным лицом под высоким белым колпаком. Пальцами одной из огромных рук он схватил топорик для разделки мяса и яростно уставился на Эхо, а затем зарычал и двинулся к ней, подняв оружие.
– Что всё это значит? – взревел он.
Эхо сглотнула и посмотрела на Горация, который с побелевшим лицом уставился на свои ботинки. Профессор сцепил руки и начал беззвучно насвистывать. Эхо в панике посмотрела на маму, и та кивнула.
– Ты сможешь это сделать! – прошептала Лил.
– Ну? – проревел шеф.
Гилберт задрожал у неё на плече, но Эхо сделала глубокий вдох и шагнула вперёд.
– Я пришла открыть ворота, – сказала она.
– Ворота?
– Да, сэр. Ворота Локфорта.
Лицо шеф-повара вдруг расплылось в улыбке. Эхо нахмурилась. Она сказала что-то смешное?
– Я собираюсь открыть ворота, – повторила Эхо, на этот раз твёрдо. Она упёрла руки в бёдра и сердито посмотрела на повара.
– И как именно ты планируешь это сделать…
– Разве вы никогда не спрашивали себя, есть ли в мире что-то ещё, кроме этого? – спросила она, обводя рукой кухню.
Шеф-повар пожал плечами:
– Нет.
Эхо повернулась к поварятам и заговорила громче.
– Неужели никто из вас не задавался вопросом, что происходит там, снаружи? – спросила она, глядя на кухонных мальчиков и девочек, которые собрались вокруг Эхо, уставившись на неё. Поварята в белых фартуках что-то забормотали и переглянулись, как будто у кого-то другого мог быть ответ.
Краснолицый шеф-повар нахмурился.
– Где? – спросил он.
– За городскими стенами. – Эхо поднялась на ближайший кухонный верстак, чтобы обратиться ко всей кухне, и заговорила громче. – За пределами Пустоши.
– За Пустошью ничего нет, – со смехом ответил шеф-повар. – Все это знают. Ты слишком долго пробыла в подземельях. Местная сырость превратила твои
