же в поле видимости Дровосеки. Как бы ни так. Нема! Дровосеков было не видать. Даже на горизонте. Господин Дель не в счет. Какой из него спасатель – дровосек?! Фактура, так сказать, не та. Но за неимением лучшего, даём дёру к нему, расписаться, где там нужно за книги и на просторы Академии. В люди! В нелюди!
А вот и стойка библиотекаря, Дель был невозмутим. Само спокойствие, да и что собственно такого произошло? Студенты наперегонки берут книги по артефактологии, так с книгами только так и надо. Не успел взять, значит, опоздал, жди, когда другой прочитает и сдаст. Господин Дель лишь флегматично заметил, что «Невероятных тайн и непостижимых загадок прошлого через призму артефактологии» осталось всего пять экземпляров. Не трудная арифметика. Это не дискриминанты решать. Гораздо труднее потом отследить на чьих руках, какая книга и подошёл ли срок к её сдаче, найти проштрафившегося студента и трёпку ему устроить, требуя вернуть на место, то, что положено. Библиотекари они такие, судя по тому, что они с этой задачей прекрасно справляются, у них в голове своя оперативная память и отделы мозга хламом не завалины, работают слажено, как часики.
– Книги выдаются на неделю. Просьба не задерживать. Почитал сам – дай другому.
На это риторическое замечание мы слажено кивнули. Господин Дель записал в карточку бастета его сборник, который он также прихватил для себя. А мне сказал, чтобы я подошла вечером или завтра в это же время с тем направлением в библиотеку, что мне выдали в Канцелярии Академии и тогда он заведет, как полагается карточку и внесёт туда все выданные мне сейчас учебники, книгу по артефактологии и травоведению. Да, кстати, их он мне вынес две штуки. Одну по тому списку, что выдала Мара Милей, а вторую по лекарственным растениям Камышова и Большой Топи. О! Душка! Честное слово!
– Спасибо! При много благодарна вам, господин Дель.
– Учитесь, вестник. Только хочу поставить вас в известность, что выносить книги за пределы Академии нельзя. Ни в Камышово, ни туда, куда вас поведут в выходные. Информация может быть только в вашей памяти.
– А записи? Я могу делать записи, зарисовки какие-нибудь?
– О, да, это сколько хотите! Своего рода это и есть проработка вашей памяти, процесса запоминания, узнавания. Любые записи, сделанные вашей рукой, могут быть с вами в ваших переносах и остаются с вами после обучения.
И уже обращаясь к ушасто-хвостатому бастету, добавил:
– Я искренне рад за вас, Маахес, что вы проявляете тягу к знаниям. Учитесь! На вашем курсе сильнейшая конкуренция, то, что вы запрыгнули в этот поезд, еще не означает, что вы благополучно доедите до конечной станции. Вам нужно учиться и демонстрировать высокий уровень компетенции по всем предметам. И помогите, будьте добры, Афине донести её учебники к выделенной ей комнате на четвёртый этаж. Одной ей это будет сделать проблематично. Бегать сюда два раза тоже не вариант. Вам обоим нужно успеть в столовую на обед.
Я хотела было фыркнуть, что и сама, мол, справлюсь, но с тоской посмотрев на внушительную стопку книг, увесистых таких, отбросила феминистические глупости, сообразив, что нет, не справлюсь. За один раз я эту стопку книг не унесу.
– Не вопрос, доставлю в лучшем виде, – отозвался хвостатый Маахес.
Я нервно улыбнулась, пересекаясь взглядом с довольным, словно добравшимся до сметаны хвостатым. Похоже, Серый Волк резко поумнел. Да ладно! Махнул рукой на пирожки, на маньячное желание сожрать бабушку и напугать до смерти внучку, прельстившись знаниями? Да? Вы серьёзно? Повторю за Станиславским: «Не верю»!
Попрощавшись с библиотекарем мы, выйдя из библиотечных стен, пошли быстрым шагом, насколько это было возможно ко мне на этаж. Аттракцион ещё тот! У меня хоть стопка книг была не такая увесистая, а у Маахеса под самый подбородок, что ж, это он сам вызолился, я и нагрузила его, не постеснявшись. Но идя к общежитию меня, если не терзал, то на горизонте – таки маячил один единственный вопрос: эти учебники рассчитаны на один только год?! Вот это самое количество и объём? А стазис они случайно накладывать не собираются? Хотя бы кратковременный! Это же нереально освоить! Учиться придется, не поднимая головы. Запускать уж точно учёбу нельзя, потом не нагнать.
– На хвост себе не наступи! А то всё улетит, за сохранность книг, так понимаю, я отвечаю!
Ответа я не дождалась, по крайней мере, вразумительного. Ну, оно и понятно, неудобно разговоры вести, когда подбородком подпираешь книжную конструкцию.
Минерва при виде моего сопровождения промолчала, сочтя внушительную стопку книг вполне объяснимой причиной его присутствия рядом с вестником женского пола. Выдала мне ключ от комнаты. В отличие от Маахеса у меня стопа была не такая большая, на манёвры с ключами я была способна.
Поднявшись по лестнице на четвертый этаж я – таки оценила провожавшего меня бастета. Однозначно одной было б это сделать сложно, и последние силы ушли бы на эти марш-броски по лестничным пролётам. Подойдя к двери, я увидела, что она не до конца закрыта, щель в дверном проёме пусть небольшая, но виднелась. Странно. Я помню, как Гера хлопнула дверью, закрывая её на ключ.
– Не поняла, – тихо проговорила я. – А почему открыто то? Гера ушла в столовую, здесь никого не должно быть, а дверь мы утром закрывали.
– Тссс!
Бастет сделал знак, который, похоже, во всех мирах означал одинаково – призыв к тишине, что ещё больше меня напрягло. Держа книги обеими руками, мой сопровождающий хвостом аккуратно приоткрыл дверь и буквально протёк, абсолютно бесшумно в мою комнату, даже учебники были не помехой. Секунда. Вторая. И вдруг послышался грохот и визг. Я сказала визг? Нееет! Оглушительный вопль, на одной ноте, который и не думал умолкать, а как сирена разносился по коридору! И это из моей комнаты?! Что я там недавно говорила про настоящих девочек? Беру свои слова обратно! Такая реакция тоже не вариант!
Я таращилась на двери в полном непонимании. То, что это общежитие, ведь не должно означать, что здесь всё общее и заходить можно в твою комнату в твоё отсутствие на раз-два-три?! Или действительно забрести может кто угодно? А мне, что потом стоять в положении трёх медведей и задавать не слишком умный вопрос: «Кто спал на моей постели и смял её? А кто сидел на моём стуле? А кто, мать вашу, все мои учебники и тетрадки перетряхнул?» И вообще, а как же тогда личное пространство? Его кто – то уважать намерен?
Одно скажу, уже тогда,
