в ритм с рваными ударами сердца и неровным дыханием. Я чувствовал себя совершенно беспомощным и беззащитным, оставшись наедине с тем, чего никак не мог понять.
Оставшись наедине с собой.
– Джулиус! Я здесь, наверху!
Я поднял голову и увидел Филиппа, опирающегося руками о перила открытой галереи. Мой друг выглядел невредимым, но почему-то страх продолжал нарастать, кончики пальцев заледенели, а в груди, напротив, разрастался невыносимый жар. Меня точно разрывало на части.
– Что ты там делаешь? – строго обратился я к нему. – Спускайся немедленно. Это не шутки.
– А я не шутил. Разве я шутил? – Филипп состроил озадаченную гримаску. Похоже, с ним действительно все в порядке. – Подожди минутку, сейчас я спущусь к…
Его глаза удивленно расширились. Он опустил голову, чтобы в этот момент увидеть, как из живота выходит острое широкое лезвие. На губах выступила кровавая пена. Филипп сжал острие пальцами, пошатнулся и, со сдавленным хрипом завалившись вперед, рухнул через перила.
Я смог пошевелиться, только когда услышал этот звук. Удар. Треск. Стон.
Филипп лежал на боку. Влажные ресницы дрогнули, когда я упал рядом на пол и осторожно положил его голову к себе на колени. От падения нож сдвинулся, еще сильнее расширяя рану, кровь хлестала сплошным потоком. Я не знал, что делать.
– Боже, Филипп, ты слышишь меня? – наконец выдавил я. – Не закрывай глаза, я помогу, я… я помогу тебе.
Окровавленные губы шевельнулись, но с них сорвался только тихий стон. Красная пена стекала по подбородку. Филипп закашлялся, обрызгав меня кровью, и вдруг с неожиданной силой схватил меня за руку:
– Это… она… она…
– Что? – Я с трудом различил слова. – Молчи, ничего не говори. Я сейчас что-нибудь придумаю.
Он улыбнулся, страшной, немного безумной, но уже такой родной улыбкой, и я ощутил, как что-то горячее катится по моему лицу и срывается вниз, смешивается с кровью на его коже. Слезы? Я плачу?
– Про…сти.
Голубые глаза медленно закрылись, хватка ослабла, рука безвольно соскользнула вниз.
– Филипп? – Я не мог поверить. – Филипп? Ну же, Филипп, ты не можешь так… Не можешь!
Я провел пальцами по его бледному лицу. Ресницы не дрогнули в ответ. Но Филипп всегда был так полон жизни, света. Это невозможно, чтобы он вдруг перестал существовать. Разве такое возможно?
– Филипп! Филипп!!!
Навеки застывшие губы не разомкнулись, чтобы выдать очередной глупый вопрос или несмешную шутку.
Я бы еще мог научить его танцевать, у нас могло быть столько времени.
– Ах, как трогательно! Я тоже сейчас заплачу. Нет, честно, даже туши не пожалею.
Я не стал поворачиваться, мне не нужно было ее видеть, чтобы узнать. Дафна усмехнулась и протянула обиженным голоском:
– Ну Джууулиус, так нечестно. Посмотри на меня! И оставь уже мертвого дружка, честное слово, даже противно. Можно подумать, вы любовники.
– Заткнись! – я поднялся и развернулся так резко, что закружилась голова. И вместо Дафны увидел Рейчел.
– Забавно вышло, да? – Она запрокинула голову, громко рассмеявшись смехом мисс Ричмонд. – Ты и не догадывался. Или догадывался? – Она перестала смеяться и, сощурившись, окинула меня внимательным взглядом. – Твоя теория с картами мне понравилась. Строго говоря, ты во всем был прав. И кстати, вот, лови.
Мне в лицо полетела гадальная карта. Башня.
– «Я разрушаю фальшь и ложные цели», – процитировала Дафна-Рейчел. – Интересно, что это значит? Мне показалось, ему подходит. Ты же помнишь, я увлекалась гаданием в той жизни.
Да, это была она. Моя Рейчел.
– Как ты…
– Выжила? Нашла тебя? Стала другим человеком? Или тебя волнует, почему я тоже не состарилась ни на день?
– Это все неважно! – Я изо всех сил стиснул кулаки, но помогло мало. – Почему ты оставила меня одного?
– О… – Небесные глаза на мгновение приобрели то немного удивленное и смущенное выражение, что я всегда так любил. – Ты правда не понимаешь? Я могу убить тебя прямо сейчас и не делаю этого только потому, что ты еще не сыграл свою роль. Наш спектакль тогда грубо прервали. Мой Господин был недоволен. Пришлось попотеть, чтобы придумать новый план и разыграть карты иначе. Между прочим, ты Маг, а я Луна. Ты грань между тьмой и светом, ты моя ошибка, которую нужно исправить.
Она повернулась, чтобы уйти, но я окликнул ее:
– Стой! Рейчел, что бы с тобой ни случилось, я еще могу помочь тебе, скажи только как! Ты же любила меня, да?
– Дурак, ну ты и дурак. – Рейчел остановилась и, чуть повернув голову, улыбнулась краешком алых губ. – Любила. Но все светлые чувства рано или поздно превращаются в ненависть.
– Мои – нет.
– Прекрати обманывать хотя бы себя, Джулиус. – Она сделала шаг вперед, растворяясь в серебристом сиянии, похожем на снег. – Это было мое предупреждение. Я ищу кое-что. Когда найду, мы встретимся.
Хлопнула дверь. В холл ворвалась свирепая метель, я закрыл лицо руками и почувствовал, что по-настоящему тону…
* * *
Глоток воздуха заставил легкие взорваться огнем. Я открыл глаза и снова закрыл, так больно было смотреть на свет. Кто-то раздвинул шторы, впустив в комнату солнечные лучи, столь ненавистные сейчас. И пахло очень странно. Ужасный, отвратительный запах. Сирень.
– Доброе утро! – бодрый голос вошел в мозг раскаленной иглой. С губ сорвался невольный стон, я пошевелился, ощущая под собой упругую мягкость матраса. Я был дома. – Подъем, Джулиус, солнце давно встало. Если продолжим в том же духе, заката не увидишь.
Филипп суетился возле столика, на котором стояла пузатая ваза с охапкой сиреневых веточек. Из окна тянуло теплом и свежим ароматом зелени.
– Что случилось? – Я с трудом поднялся, скинул одеяло на пол и поморщился от боли в затекшем теле. – Что я здесь делаю?
– Вчера мы допоздна разговаривали. – Филипп оставил букет в покое и подошел ко мне, протягивая руку: – Давай помогу?
Я с благодарностью принял помощь, добрел до графина с водой и осушил его весь. Сознание прояснилось, и вместе с этим на меня накатил дикий ужас.
– Господи! – вырвалось у меня. – Что… Что со мной было? Филипп? – Я пошатнулся и едва не упал. – Ты в порядке? Как ты себя чувствуешь?
Он удивленно захлопал ресницами:
– Чувствую себя? Да нормально, только, – он провел рукой по животу, – желудок, кажется, побаливает. Наверное, из-за той еды, что вчера наготовила мисс Ламберт. А что?
Я не сумел сдержать улыбки, глядя на растерянное выражение его лица.
– Хочешь, я научу тебя танцевать?
Филипп окончательно растерялся:
– А как ты узнал, что я не умею?
Все было ненастоящим. Я знал, я был прав. Филипп стоит передо мной все такой же живой и теплый. Я подошел к нему и обнял.
– Эй, ты чего? – Он попытался выскользнуть, но как-то вяло, и я почувствовал, как он уткнулся мне в шею и
