Зачем сначала лишать меня и мою маму работы, угрожать, а потом делать вид, что ничего не произошло?
Перед глазами поплыли картинки нашего совместного прошлого, которое я всегда считала сказкой.
Тогда, четыре года назад, Максим встретил меня в парке у больницы и не смог пройти мимо. Его не только не отпугнул костыль в моих руках, он еще и помог со второй операцией. Был другом, жилеткой, даже немного сиделкой. Красивый, умный, обеспеченный - он почему-то выбрал именно меня из толпы других девушек... А я? Я предала его...
Так! Хватит самоистязаний! У меня и так был непростой день!
Сжав металлический корпус телефона, отправилась на кухню. На большом белом столе высилась горка пакетов из доставки готовой еды. Так вот откуда этот аромат!
Медведь позаботился о том, чтобы я не морила его сына голодом. Сама не поняла, как невольно расплылась в счастливой улыбке и забыла о печальных мыслях. Я постепенно начала привыкать к заботе, которую он постоянно проявлял, но все равно на душе становилось тепло и уютно, от каждого нового знака внимания. Наверняка всё это из-за ребенка, но мы ведь пока одно целое. Так почему не порадоваться?
Разумеется, в одной из коробок нашелся стейк, за который я взялась с большим аппетитом. Это было невероятно вкусно! Каждый сочный кусочек буквально таял во рту, доставляя невероятное наслаждение.
Если Олег будет так кормить меня и дальше, то к девятому месяцу я буду похожа на слона. Представив свои будущие огромные параметры, хихикнула и промокнула салфеткой губы.
Через полчаса я, сытая и умиротворенная, решила заново познакомиться с квартирой, в которую три недели назад Олег привез меня силой. Всё те же белые комнаты с шикарным ремонтом и пустующее место в углу гостиной. Там раньше была ваза, которую я тогда разбила Медведю об голову. Неужели это сделала я?
Ужас! Он ведь мог погибнуть!
Теперь, когда я уже неплохо знала Медведя, мысль об этом очень больно царапнула внутри. А когда неприятное ощущение рассеялось, то на замену ему пришло новое странное чувство. Олег не просто отец моего будущего ребенка, он мне небезразличен.
Признаваться в этом было немного стыдно и неловко, но и врать самой себе я не хотела. При воспоминаниях о том, как он меня целовал, трогал, ласкал, немного прикусывал чувствительное местечко на шее - щеки залил румянец. Ведь мне понравилось... Так сильно, что хотелось еще и ещё. Я могла попытаться обмануть его и себя, но тело не врало.
Каким устрашающим сначала казался его вид... И как все изменилось за эти три недели. Теперь мне нравилась каждая черточка сурового лица Шамаева. И шрамы, и щетина, и перебитый нос, который резко захотелось поцеловать...
Образ Медведя постепенно начал таять, а перед глазами почему-то возникло лицо Максима.
Предательница! Я не просто жертва обстоятельств, я влюбилась в другого, а значит, и увольнение и месть от бывшего заслужила.
Сама не знаю зачем, снова открыла сообщение и стала его перечитывать. И тут кое-что показалось странным...
Предпоследнего сообщения от Максима не было. Того самого, в котором он угрожал мне.
Неужели мне это привиделось? Ведь мой телефон вообще никто не брал в руки.
Выйдя в меню мессенджера, открыла список предыдущих диалогов и замерла.
Вот же оно.
"Это только начало. В этом городе и крае ты даже в магазин или к врачу не сможешь нормально сходить. Даю тебе сутки, чтобы передумать, потому что ещё люблю."
Текст тот же... Прислано сегодня. Действительно с номера Максима, только не с того, который он использовал зарубежом, а с местного.
Совершенно ничего не понимая, я подскочила и начала мерить комнату большими шагами. От волнения сердце забарабанило в груди и хотелось смеяться, плакать и кричать одновременно.
Кто писал с местного номера, если не сам Максим?
Вариантов только два. Или жених вернулся и уже находится в стране... или это писал кто-то еще. Организовал увольнение, угрожал и пугал меня другой человек.
Тот, кто имеет постоянный доступ к вещам Максима.
Его мать.
Глава 40
Глава 40
-Я ждала твоего звонка, Катенька, - Виолетта Геннадьевна взяла трубку уже после первого гудка и, судя по по голосу, льющемуся, как патока, была в крайне хорошем расположении духа.
-Это ведь вы? - совершенно не хотелось держать маску любезности и ходить вокруг да около, поэтому я сразу решила перейти к делу.
-Я, милая. И это только начало, - голос женщины звучал так же ласково и спокойно, как и при наших посиделках за чаем, но больше он не казался мне добрым. Теперь слух резали слишком приторные и насквозь фальшивые нотки.
-Зачем? Я понимаю, что вы вините в расставании с Максимом меня, но при чем здесь моя семья? - ссориться совсем не хотелось, поэтому я решила бросить все силы на мирное урегулирование конфликта. Виолетта Геннадьевна ведь была такой доброй и милой все четыре года наших отношений с её сыном. Ни единого слова против. Всегда любезная и понимающая... Одним словом, идеальная свекровь.
-Затем, Катенька, что пока ты не вернешься к Максиму и не вырежешь из живота чужого выродка, твоя семья и ты будете страдать, - от её ласкового голоса, сыпящего страшными угрозами, кровь стыла в жилах. Кто эта расчетливая жестокая женщина? Разве её я считала идеальной матерью целых четыре года? Откуда она знает о ребенке?
-Вы всё знаете? И в нашу последнюю встречу тоже были в курсе? - справиться с дрожью в голосе не получилось, поэтому бывшая будущая свекровь, заметив мой испуг и замешательство, зло рассмеялась.
-Боишься? Правильно делаешь, милая. Знала. Как и то, что этот зародыш тебе занесли случайно. В медцентре, допустившем эту ошибку, об этом долго говорили, ведь случай вопиющий. Прямо для токшоу, - её леденящий душу хохот совсем дезориентировал меня. Ноги подкосились, а тело, словно налитое свинцом, опустилось на пол у одного из кресел.
-Максим вылетел домой. Слишком влюблен, чтобы слушать доводы рассудка. Но знаешь, милая, я ведь не против тебя, как невестки. Я привыкла поддерживать своего сына и все делаю для его счастья. Завтра жду тебя обратно. Сделаешь аборт, и вы помиритесь. Он ничего не должен знать. Иначе пострадает твой отец, которому мы помогли с квотой на будущую операцию. Не забыла, ведь, Катенька? - от напоминания о том, что папе откажут в жизненно необходимой помощи, которой мы добивались три года, сердце болезненно сжалось.
Неужели те люди, которых я считала
